Русско-крымские взаимоотношения в XV-XVII вв. Главные предатели в истории россии

Русско - Крымские отношения при Иване III

Московское государство вступило в регулярные дипломатические отношения с Крымским ханством в 1462 году, когда великий князь Иван III Васильевич и крымский хан Хаджи Гирей обменялись грамотами, а в 1472 году два государства подписали предварительное соглашение «в братской дружбе и любви против недругов стоять за одно».

Менгли-Гирей I (1445-1515) правил в 1468-1515 гг.
Миниатюра 16 века "Султан Баязид II принимает крымского хана Менгли-Гирея" из книги "Хюнер-наме". Музей Топкапы, Стамбул.

В 1482 году войска крымского хана Менгли Гирея захватили и разрушили Киев, принадлежавший тогда Литве - сожгли замок, разграбили церкви и взяли большое количество пленных.

Весной 1484 года началась польско-турецкая война. Объединенные войска Баязида II и Менгли Гирея 14 июля 1484 года захватили важнейший порт-крепость Килию в устье Дуная, а 4 августа - Аккерман-Белгород-Днестровский в устье Днестра. Отныне Турция и Крымское ханство владели всем черноморским побережьем от устья Дуная до устья Днепра, во всех городах находились большие турецкие гарнизоны, выходцами из Крыма на новых землях была образована Буджацкая Орда. 23 марта 1489 года Польско-Литовское государство подписало мирный договор, по которому Турция оставляла за собой захваченные земли в Северном Причерноморье.

В 1489 году обменялись грамотами о дружбе и союзе Ногайская Орда хана Ибрагима Ивака и Великое княжество Московское Ивана III Васильевича.

Иван III

Примерно в это время, через посредничество Менгли-Гирея, 31 августа 1492 года, был подписан договор турецким султаном Баязетом и Иваном III «Об установлении торговли и мирных отношений». Впоследствии отношения продолжались через сына султана Баязета - наместника Кефе.

Уже в 1480 году Менгли-Гирей совершил набег на польскую Подолию, и возможно из-за этого набега хан Ахмат не дождался на реке Угре войска своего польского союзника, проиграл «великое противостояние» с ратями великого князя Ивана III Васильевича, отступил в степи и был убит ханом Ногайской Орды Иваком. Московское княжество стало уже официально независимым государством. Между Крымским ханством и Московским государством образовалась громадная степная полоса, от Тулы и Рязани до берегов Каспийского, Азовского и Черного морей, незаселенная из-за постоянной угрозы набегов и получившая название - «дикое поле».

В 1485 году сын Ахмата Муртоза ворвался в Крым, был разбит, попал в плен, но был освобожден своим братом Махмутом, выигравшим сражение у Менгли Гирея. Крымский хан вместе с ногайцами и турецкой поддержкой выбил «Ахматовых детей» из Крыма, но они отошли недалеко за Перекоп и блокировали Крым с суши. Блокаду пришлось снять в связи со своевременными для Крымского ханства конными рейдами войск Московского великого князя «под Орду».

Весной 1491 года войска Большой Орды во главе с Сейид-Ахметом и Ших-Ахметом подошли к Перекопу, но из-за двух отрядов Ивана III, посланных на территорию Большой Орды, вернулись домой. Тогда же татарами недалеко от современного Херсона была построена крепость Тягинь.

В 1492 - 1497 году Менгли Гирей с войсками ежегодно совершал набеги на украинские земли. В 1497 году большой отряд татар был разгромлен войском князя Константина Острожского.

В 1500 году Ших-Ахмет, хан Большой Орды, заключил военный союз с литовским князем Александром, с шестидесятитысячным войском подошел к Перекопу, но не смог войти в Крым, возможно из-за падежа скота и необычно холодной зимы. Ших-Ахмет перезимовал под Киевом, а в 1501 году уже с двадцатитысячным войском вернулся под Перекоп, но опять не смог войти в Крым, и ушел к Белгороду, где и зазимовал. В мае 1502 года войска Крымского ханства и Ногайской Орды вышли в степи за Перекопом и в июне у устья реки Сулы наголову разгромили татар Ших-Ахмета. Большая Орда прекратила свое существование.

Крымское ханство стало полновластным хозяином всего Северного Причерноморья.

Девлет-Гирей I (1512-1577) правил в 1551-1577 гг.
Миниатюра 16 века "Султан Сулейман I принимает крымского хана Девлет-Гирея" из книги "Сулейман-наме". Музей Топкапы, Стамбул.

Объектом исследования в настоящей статье являются две попытки заключить русско-крымский военный союз, направленный против Великого княжества Литовского, в 1560-70-е годы. В историографии они традиционно оцениваются как составная часть феномена, афористично названного С. М. Соловьевым «крымский аукцион». Речь идет о политических отношениях внутри треугольника Бахчисарай - Вильно - Москва, внутри которого поддерживалось неустойчивое равновесие. И именно от Крыма, как справедливо отметил К. Расмуссен, зависело его сохранение. Нападение татар на Россию развязывало руки для продвижения в Ливонию Литве, и наоборот. Поэтому во время Ливонской войны (1558-1583 гг.) и Россия, и Литва, и Польша прилагали усилия, чтобы склонить симпатии хана на свою сторону, а Крым пытался извлечь из этого максимальную прибыль для себя, вымогая «поминки», взятки и подарки.

Если обстоятельства, связанные с крымской политикой в начале Ливонской войны, более-менее изучены, как и ход самого «аукциона», то перипетии дипломатической борьбы вокруг русско-татарского союза в 1563-64 и 1578 гг. известны гораздо меньше. Чего в действительности хотело русское правительство от Бахчисарая в начале 1560-х годов? Какие усилия оно прилагало для заключения альянса с Гиреями, чем было готово поступиться ради него? Сколь велика была антилитовская направленность данного предприятия?

Как показано А. В. Виноградовым, российское военно-политическое давление на Крым в 1556-1561 гг. «стало уменьшаться по причинам объективного характера». К 1561 г. были потеряны практически все базы для проведения операций против татар. Отказался выполнять свои союзнические обязательства ногайский мурза Исмаил. Угрожало войной Великое княжество Литовское. Под влиянием этих объективных факторов, а не по чьему-либо «неправильному» умыслу Россия в конце 1561 г. вынуждена была пересмотреть свою наступательную политику в отношении Крыма, апогей развития которой пришелся на 1559 год.

Этапной в русско-крымских отношениях должна была стать миссия А. Ф. Нагого, готовившаяся в марте-апреле 1563 года. Дипломат отправлялся в Крым с предложением мирного договора. Главным пунктом стояло заключение антилитовского союза. Однако если хан предложил бы Москве совместное наступление на владения Сигизмунда, посол должен был отреагировать сдержанно. Ему следовало заявить, что Россия, конечно, готова выступить на своего недруга, литовского короля, но для нее принципиально важно, чтобы это были военные действия союзников, а не «пособление царю».

Из наказа Нагому не видно, чтобы Москва рассчитывала действительно заполучить хана в союзники. Главной целью, видимо, являлось добиться мира на южной границе, получить гарантии ненападения татар и напугать Сигизмунда. Для последнего было достаточно, чтобы Девлет-Гирей сделал несколько грабительских походов по южным землям Великого княжества Литовского. Фантазии Ягеллона, что может случиться с его страной, если Москва и Крым будут действовать совместно, приведут к тому, что Литва станет сговорчивей и быстро заключит с Россией мир на выгодных условиях. Это позволит победоносно завершить Ливонскую войну.

Бахчисарай

При чтении наказа Нагому не покидает ощущение, что в Москве осознавали неестественность русско-татарского объединения против христианской Литвы. Поэтому, с одной стороны, добиваясь союза, русские дипломаты сопровождали свои действия таким количеством условностей, что поневоле кажется: Москву больше интересовал свой статус в двусторонних отношениях с Крымом, чем перспективы антилитовского русско-крымского альянса. Несмотря на то, что этот союз был для Грозного необычайно важен, конструктивные предложения о совместном нападении на Сигизмунда утонули в массе мелочных условий, которые А. Ф. Нагой должен был соблюсти при заключении договора. Дипломату предписывалось добиться, чтобы хан первым присягнул на шерти и прислал больших послов, т. е. создать видимость, будто бы инициатива мира исходит от Крыма, а русский царь всего лишь соглашается на просьбу «брата своего». К грамотам следовало приложить золотые печати (как символ равенства государств). Нагому велели проследить, чтобы ни в коем случае хан не подвесил «алый нишан» - красную печать, символ подчинения.

О поминках Нагой вел мелочный торг, больше отделываясь обещаниями несметных богатств и сравнительно скромными подарками. Поведение русского дипломата выглядело заносчивым и вызывающим (не есть за одним столом с послами других государств, не платить никаких пошлин, мелочно жадничать в подарках и т. д.).

Одним словом, как это, увы, часто бывало в русских дипломатических миссиях, форма победила содержание, а сиюминутная жадность - дальновидность. Вопросы ритуала и семиотика поведения оказались важнее главной цели - достижения антилитовского союза с Крымом. В результате Москва промедлила, дала развиться сомнениям и нерешительности Девлет-Гирея до чрезмерной степени - и проиграла литовской дипломатии борьбу за дружбу с Крымом. Личной вины Нагого, связанного в своих инициативах получаемыми из Москвы строгими инструкциями, в таком исходе немного.

Фонтан Марии или Фонтан слез в Бахчисарае

История не знает сослагательного наклонения, но при ином поведении русского царя его альянс с ханом был возможен, а эффективность подобного союза в свое время доказали события конца XV в. - Крым и Москва совместно уничтожили господство Большой Орды, былого хозяина Восточной Европы! Недаром Иван IV в своих посланиях к Девлет-Гирею постоянно подчеркивал, что в русско-крымских отношениях начинается новая эра, что он бы хотел быть в такой дружбе с ханом, как его дед Иван III с Менгли-Гиреем.

Причиной же плохих отношений с Крымом в предыдущие годы, в соответствии с русским политическим дискурсом, царь объявил измену своих подданных, которые «ссорили» его с ханом. Тема государевой измены как причины плохих отношений России и Крыма в 1550-х гг. впервые зазвучала в послании Ивана IV Сулешу от октября 1562 г.: «... а которые наши люди ближние промеж нас з братом нашим з Девлет Кереем царем ссорили, мы то сыскали, да на них опалу положили есмя, иные померли, а иных разослали есмя, а иные ни в тех, ни в сех ходят».

Татарские бани

В Наказе А. Ф. Нагому в марте 1563 г. эта тема уже была детализирована: зазвучали имена конкретных изменников. Сперва всю вину возложили на Ивана Полева и Федора Загрязского: «и ныне тех дел поминати не надобе. занеже те дела делались от изменников, занеж с государем ссору зделали, государь сыскал, которые его ближние люди ссорили с царем, и опалу положил». Правда, Загрязский успел умереть своей смертью до опалы. Его обвиняли в том, что он якобы утаил от Ивана IV, что хан требует поминок. В последующих строках царь объявил всю южную политику второй половины 1550-х гг. ошибочной, а ее инициаторов - И. В. Шереметева, героя битвы при Судьбищах, А. Ф. Адашева и И. М. Висковатого, руководителей русского посольского ведомства - государственными изменниками, которые «царя и великого князя с царем (крымским ханом. - Л. Ф.) ссорили».

Кроме того, для задабривания хана царь принял беспрецедентное и необъяснимое решение: в 1562 г. он велел снести Псельский город, удачное стратегическое положение которого до этого фактически парализовывало военную активность крымцев. В ставке хана необычайно изумились решению царя. Русскому послу А. Нагому в 1563 г. было велено передать объяснение, что город, мол, непригоден для сельского хозяйствования, и вообще «Государю нашему городы новые не нужны. Божием милосердием и старые города емлет». Е. Ржевскому осенью 1563 г. уже было поручено давать более пространное объяснение: «Сказали были государю нашему тамошние украинные люди, что то место пригодитца к пашням и иным угодиям». Для того государь и велел поставить город. Однако выяснилось, «то ся место х такому делу не пригодило, и того для государь наш велел его и разорити».

Гурзуф

25 июня 1563 г. А. Нагой был принят Девлет-Гиреем и начал переговоры о мире и антилитовском союзе. Хан воспринял предложения Москвы настороженно. Он опасался, что сегодня русские воюют с литовцами, а завтра они помирятся и объединяться против татар - так что лучше не связывать себя никакими соглашениями. Нагой писал, что от Ивана IV в Бахчисарае «боялись обманки». Хан на переговорах однозначно поставил решение вопроса о мире и дружбе в зависимость от московских денежных выплат. Русские платежи должны по своим масштабам сравниться с литовскими и превзойти их, тогда можно будет говорить и о союзе («да и сверх королевы казны поминки дай»). Сулеш прямо заявил Нагому, что «татарин любит тех, кто ему больше даст, тот ему и друг». Нагой оказался в сложном положении. Отстаивая честь своего царя, он сразу же гордо заявил, что «государь наш дружбы не выкупает». Но сам дипломат понимал, что такая позиция абсолютно неконструктивна. Поэтому он пытался убедить хана, что главное - отправить больших татарских послов для заключения договора, а там уж царь «за поминками не постоит». Эти обещания звучали достаточно бесцветно на фоне прибывшей в Крым 23 июля литовской казны на 36 телегах.

Между тем хан посчитал, что Сигизмунд недодал 4 000 золотых. Кроме того, пользуясь случаем, он потребовал от Литвы двойных поминок, а не то грозил заключить союз с Иваном IV. Со своей стороны в послании к хану от 3 августа 1563 г. Сигизмунд упоминал о других причинах напряженности в литовско-крымских отношениях: нападения на улусы каневских черкас (которых король обещал покарать), обида правителя Литвы на хана за то, что последний недостаточно активно нападал на русские земли, и это позволило Ивану IV совершить поход под Полоцк (то есть в глазах Сигизмунда в поражении Литвы в 1563 г. был виноват неоказавший надлежащую помощь Крым!). Масла в огонь подлило нападение в августе белгородских татар под Браславль и Винницу.

Грамота Девлет-Гирея, привезенная в Москву в сентябре 1563 года, четко демонстрировала позицию Крыма: хан подробно перечислил, какие поминки и подарки должен получить каждый представитель татарской аристократии (кречеты с обслугой, шапки меховые черные, шубы и т. д.). Калге на свадьбу полагался подарок в 1000 рублей. Девлет-Гирей подчеркивал, что Сигизмунд в отличие от Ивана Грозного постоянно присылает поминки и подарки, поэтому русскому правителю надо еще постараться, чтобы заслужить дружбу «великого царя Великой Орды». Кроме того, гонец Ян Магмет привез несколько грамот от царевичей, мурз, членов ханской семьи, в которых каждый из них просил подарок в уплату за ходатайство перед ханом о мире. Средние размеры взяток, помимо шапок, шуб и пр., колебались от 100 до 230 рублей.

Россия предприняла ряд шагов, призванных смягчить позицию хана. 18 сентября 1563 г. в Москву вызвали ранее задержанного в России посла Ян Болдуя и объявили ему, что Иван IV отпускает крымского дипломата и отправляет Ф. И. Салтыкова-Морозова с великими поминками. Ян Болдуя и гонца Ян Магмета пожаловали шубами и «государевой чаркой серебряной».

1 октября в Крым с новыми инструкциями Нагому и грамотами к хану выехал гонец Елизар Девятович Ржевский. Несмотря на риторику, ласкающую слух хана, Иван IV позволил себе и несколько резких выпадов. Во-первых, в своей грамоте к Девлет-Гирею он постарался представить дело так, что это хан хочет дружбы и мира, а Россия только идет ему навстречу. Царь даже заявил, что «дружбы нашей мы к тебе не приказывали», но раз уж предводитель татар хочет дружить, то русский монарх готов выразить свое согласие. Поминками Грозный предложил «обменяться», как истинным друзьям. Первым поклясться на договоре царь предложил хану. В грамоте от имени Ивана IV к Мустафе-аге на слова, чтобы царь потешил хана и прислал поминки, был дан ответ: пусть хан сам потешит царя и нападет на Литву. В принципе, как отмечено А. В. Виноградовым, царь обещал поминки, но после «шертования» хана. Тем самым они «превращались в средство давления на правящие крути Крыма».

Карта Московии по Герберштейну

Ржевский привез в Крым подарки, которым татары сперва обрадовались. А затем с ними стали возникать разные казусы. Нагой описывает один из них: «Мурату мирзе также вручили грамоту твою государеву, ярлык и жалование, шапку черну червею и шубу кунью. Мурат мирза на твое государево жалование челом бьет, и шапку и шубу взял, и говорил Елизарию про шапку. Государь, де, ко мне прислал женскую шапку, и ты б мне ее обменял. А Елизарий говорил, что государь мой к тебе прислал, то я к тебе и привез». Подобных эпизодов было немало. Татары оказались недовольными маленькими подарками и требовали их «втрое».

Для объяснений с ханом в конце 1563 г. в Крым отправился литовский посол Ю. Быковский. Он сообщил, что с Москвой заключено перемирие до 6 декабря, и предложил в срок до 21 ноября собрать войска и совместно напасть на Россию. Быковский убеждал, что вся русская армия под Полоцком, границы оголены. Крымцам отводилась зона нападения - Северская земля и Смоленщина. Однако русские дипломаты в Крыму оказались искуснее: 24 ноября 1563 г. хан обещал русским послам выступить против Сигизмунда совместно с Россией и заключить договор, для чего к отправке в Москву готовилось посольство мирзы Мурата.

Однако буквально в течение недели столь многообещающе начавшиеся переговоры расстроились. Крымская знать буквально забросала и хана, и послов требованиями больших поминок. Девлет-Гирей из-за этого даже поругался со своим сыном, считая его аппетиты чрезмерными. Нагой оказался обвиненным в шпионаже, что якобы подтверждали имеющиеся у русского дипломата на Москве 60 лавок. 23 декабря 1563 г. татары заявили, что отказываются от своих слов, в том числе и от антилитовского союза, и откладывают заключение русско-крымского договора на тех условиях, на которых предлагал Иван IV. Крым объявил, что в случае, если царь первый присягнет на собственной грамоте, хан готов подумать о перспективах мирных отношений с Москвой. В качестве наблюдателя за присягой Ивана IV отправлялся гонец Ашибаш Фрух.

2 января 1564 г. хан присягнул на шертной грамоте, но в ее «крымском» варианте. Она содержала пункт о совместных действиях против литовского короля, но это сопровождалось условием выплаты Русью больших поминок. После присяги Ивана IV перед митрополитом и боярами на этой же грамоте документ должен был вернуться в Крым, где на нем присягнет татарская аристократия, и он вступит в силу. А. В. Виноградов справедливо отмечает, что шансы на это были невелики: антимосковская группировка набрала силу и заблокировала бы любую попытку ратификации соглашения.

Ситуация в какой-то степени зашла в тупик. В ожидании новых инструкций из Москвы Нагой занимался сбором разведывательных данных. Ему удалось собрать много интересной информации разной степени достоверности: что татары хотят увидеть в Крыму присланных Иваном IV пленных поляков, чтобы поставить их перед королевским послом и «поглумиться», что весной 1564 г. по инициативе турецкого султана планируется турецко-татарский поход на Астрахань, «к Бахметьеву гробу». Причем хан не хочет нападать на Астрахань, но на него в этом вопросе давит Турция. К числу врагов России в этой акции могут присоединиться пятигорские черкасы и ногаи.

Более важной была информация, полученная Нагим путем угощения спиртными напитками литвина Федора Савостьянова (на которого дармовая выпивка так подействовала, что он изъявил немедленное желание бежать в Московию и поступить на службу к Ивану IV). Савостьянов рассказал, что Сигизмунд посылает в Крым гонца за гонцом, в основном - католических священников (?!), чтобы предотвратить союз Москвы и Крыма. Литовцы «нашептывают» хану, что Грозный пытается его обмануть, а сам хочет захватить Киев и «стравить» Девлет-Гирея с пятигорскими черкасами, Астраханью и Казанью (то есть завоевать Крым). Вместо этого Сигизмунд уговаривал татарского правителя напасть на Москву и слал для этого богатые подарки и поминки. Сама же Литва намеревалась напасть на Русь ближе к «Великому дню». Ей оказывала помощь Турция: во-первых, султан побуждал Крым заключить военный союз с Великим княжеством Литовским против России; во-вторых, приказал 80 000 сербам («сербянам») отправиться на фронты Ливонской войны и воевать на стороне короля против России. Получив отчет Нагого, царь принял решение согласиться на выдвинутые ханом условия. 26 февраля 1564 г. в Москве встречали Ашибаша Фруха. Переговоры протекали трудно: во-первых, Крым игнорировал русскую грамоту и навязывал свой вариант шерти. Во-вторых, русскую сторону не устраивало увязывание в крымском варианте шерти антилитовского союза с платежом поминок. В-третьих, московские дипломаты протестовали против предлагаемой схемы заключения соглашения: присяга хана - присяга царя - присяга крымской аристократии («земли»). В-четвертых, позиция хана в отношении русско-татарского союза против Литвы оставалась неотчетливой. Царь так и не получил ясных гарантий вмешательства Крыма в войну на стороне России. Грозный опасался, что Девлет-Гирей ограничится декларациями и так и не перейдет к практическим действиям.

Ашибаш на переговорах всячески подчеркивал намерение хана напасть на Сигизмунда, «хотя з братом своим со царем и великим князем дружбу совершити и пойти на литовского короля». Но условием этого ставил получение Крымом больших поминок. Здесь обращает на себя внимание титулование «царь». Крым вообще-то игнорировал царский титул Грозного. К сожалению, из данного контекста не очень ясно: перед нами дьячий пересказ речи Ашибаша, в который русский писец привычно вставил титул своего государя, или же цитата из речи посла? Второй вариант мог бы быть интереснее. Он свидетельствовал бы о дипломатических маневрах Крыма, готового поступиться своим неприятием царского титула в обмен на шерть. К сожалению, из текста посольской книги однозначных выводов сделать нельзя.

После совещания царя с боярами было решено «учинить клятву» на крымской шертной грамоте 9 марта 1564 г. Однако гонец Г. П. Злобин должен был отвезти в Крым очередной вариант грамоты, уже отправленной ранее с Нагим, и добиваться присяги мурз именно на этом экземпляре! А потом Грозный готов был еще раз принести крестоцелование на данной грамоте. Таким образом, присяга царя на крымской шерти оказалась лишь маневром. Русский царь упрямо гнул свою линию, добивался, чтобы Крым присягнул первым, а Москва - второй и чтобы в основе договора лежал бы русский вариант соглашения. Решено было также отправить поминки в размере, посланном с князем А. Кашиным в 1542 г. Как подчеркнул А. В. Виноградов, «заключенное соглашение не стало надежной гарантией от крымских нападений, но это был определенный шаг вперед в урегулировании русско-крымских отношений».

Г. П. Злобин умер в дороге, и вместо него в апреле 1664 г. в Крым был отправлен новый гонец, Ф. А. Писемский. 5 июня начались его переговоры с ханом. Девлет-Гирей сперва говорил о своем желании «стоять заодин» против литовского короля, но при этом для «некоторого умышления» он не хочет включать в шерть отдельным пунктом свое обязательство напасть на Литву.

Колебания при дворе хана подробно описаны в «Большом разговорном списке» А. Ф. Нагого, увы, доставленном в Москву слишком поздно - 20 июня 1565 г. Список содержит подробное описание русско-татарских переговоров в Крыму с 31 мая 1564 года по весну 1565 года. Согласно сведениям Нагого, сторонниками мира с Россией были сам Девлет-Гирей, Мустафа-ага, Аликази Куликов, Зенги-Хозя-ших. За союз с Литвой против Москвы выступали калга Мухаммед-Гирей, его брат Адыл-Гирей, Азей князь Ширинский, Аспад князь, Ямгурчей, Ахмамер и все представители казанской знати, в свое время бежавшие в Крым. Последняя группировка обвиняла Ивана IV в агрессии, в захвате Казани и Астрахани, в том, что он «хочет идти на Крым Днепром», и даже в нападении на Ливонию, а затем и на Литву, вступившуюся за орден.

Трактовка Нагим особенностей борьбы внутри крымской знати крайне любопытна. Он осмыслял ситуацию строго в рамках московского политического дискурса. Ранее сообщалось, что дружбе Ивана IV с ханом мешали злые советники, изменники. Теперь Нагой решил, что и хану мешают плохие советники, приближенные «нашептывают в уши» антирусские речи. Русский посол тщательно фиксирует слух, как хан, уставший препираться со знатью, на совете 21 июля 1564 г. воскликнул: «К чему де яз на Крыму и царь, коли меня ныне дети и болшие улусные люди не слушают» (высказывание в духе Ивана Грозного в предопричный год!). Дипломат дает ему выгодную для Руси интерпретацию: хан не желает нарушать данную клятву, да вот советники вредят.

В переговорах с Ян-Магметом и Сулешем Нагой прямо сравнил этих преступников с теми, кто до 1563 г. на Руси ссорил хана с царем, и был за это репрессирован Грозным. Исполненный самых добрых намерений, Нагой предложил Девлет-Гирею... свои услуги в качестве консультанта, как надлежит поступать с плохими советниками, а то в Москве на этот счет накоплен богатый опыт, наверняка неизвестный хану! Столь неожиданное предложение было воспринято, скорее всего, с недоумением, но очень показательна сама стереотипность мышления русского посла.

В июне 1564 г. крымский гонец Караш прибыл на Русь с сеунчем о победе татар над волохами. В отправленной с ним шерти, как считает А. В. Виноградов, ссылаясь на донесение А. Ф. Нагого, по-прежнему не было пункта о войне татар с королем. Его включение неизменно зависело от присылки поминок. По словам Караша, хан, в свою очередь, отправил для государя специальные поминки, аналогичные «полоцкому поминку» Ивана IV. Однако на поле на крымцев напали казаки, отобрали поминки и якобы даже новую, исправленную шертную грамоту, которую Караш вез от Девлет-Гирея (при этом все другие грамоты, в том числе и послания царевичей, Караш благополучно довез). В нападении подозревались литовские казаки, и московские дипломаты пытались всячески раздуть этот конфликт, преподнести его как свидетельство недобрых намерений Сигизмунда. Это соответствовало и настроениям Крыма. Караш рассказал, что одновременно с отправкой на Русь Ашибаша было послано посольство в Вильну. Но король его не принял и чести послам не оказал. Сигизмунд также отказался отвечать за нападения на крымцев казаков и черкас. Поэтому хан «на короля гневен» и готов к союзу с Москвой против Литвы.

Крым также пытался изобразить себя защитником Руси от агрессивных планов Турции. Караш рассказал, что турецкий султан требует пошлин с городов Кафы, Мангупа, Инкермана, Судака и других. Это фактически дань, которую хан платит султану. Последний готовит нападение на Астрахань, для чего планирует прокопать канал в узком месте между Доном и Волгой, и по нему переправить осадные орудия. А Девлет-Гирей всячески сопротивляется этим планам султана, потому что идти в поход «не мощно» и «нынче учинились с московским в дружбе».

Реакция Ивана IV на проявление Крымом готовности к достижению соглашения труднообъяснима. С одной стороны, 30 июня посольство Караша одарено богатыми подарками (шубами), что свидетельствует об одобрении царем хода переговоров. Но с другой стороны, в тот же день Грозный уехал на Верею в Вышгород, а послов «безделно» продержали в Москве на посольском дворе до 3 августа. Таким образом, заключать антилитовское соглашение Россия не спешила. Вместо этого в августе на переговорах русские дипломаты повторили свою старую позицию о необходимости присягнуть первым хану на московском варианте грамоты. Никаких других заявлений сделано не было, и 16 августа Караш уехал из Москвы, не увозя с собой ничего, кроме подарков. С ним отправился гонец А. Н. Мясной с царскими грамотами, в которых повторялись старые требования о принесении ханом присяги на образце шерти, присланном с А. Нагим.

Практически одновременно сорвались и переговоры в Крыму. 25 июля стало известно о приказе султана готовиться к походу на Астрахань. Переговоры с Нагим относительно заключения мира хан «начал волочити», и 28 июля А. Ф. Нагому и Ф. А. Писемскому сообщили о серьезных разногласиях относительно размеров поминок, возникших между ханом и крымской аристократией. Царевичи и мирзы настаивали на том, что главным условием мира с Русью должно быть получение «казны великой». 1 августа русские дипломаты узнали причину затяжки времени: Девлет-Гирей ждал результатов переговоров с Сигизмундом о размерах поминок. Нагой попытался доказать, что Иван IV потому не идет войной на короля, что ждет ответа Девлет-Гирея, и поэтому русско-татарский договор надо заключать как можно быстрее.

Однако 4 августа 1564 г. татары заявили, что они колеблются, потому что на Россию «пошел король с великим собраньем» и он обещает большие деньги, если Крым присоединится к этому нападению. Одновременно распространились слухи о присылке Сигизмундом «двойной казны», чтобы побудить хана к нападению на Россию. Причиной литовского похода крымцы считали измену князя А. М. Курбского: «Отъехал, деи, от тебя, государя, к королю князь Андрей Курбской, а с ним, деи, отъехали многие люди; и короля, деи, на тебя, государя, он поднял, и царя и царевичей велел он поднята». А 28 июля крымская знать выдвинула новое требование, при котором соглашение может быть заключено: уступка Казани и Астрахани и поминки в размере, который был при Мухаммед-Гирее I.

Несговорчивая позиция России и жадность Крыма привели к срыву соглашения. 5 августа в ответ на требование «Магмет Киреевых поминок» Нагой дал категорический отказ: русская сторона была согласна только на «Сагиб Киреевы» поминки. Историки, помимо спора о размере поминок, называют и более глубинные причины провала переговоров: русско-татарские противоречия на Северном Кавказе, утрата «казанского юрта», казачьи угрозы Азову и т.д. Свою роль сыграли и активность польско-литовской дипломатии, и обещания Сигизмунда не только прислать двойную «казну», но сверх того и заплатить за Москву Сагиб Гиреевы поминки.

Видимо, срыв переговоров татарами предвиделся (планировался?) заранее. Уже 6 августа хан выступил в карательный поход на Русь. Нагой в тот же день послал на Русь две грамоты, чтобы предупредить: одну - с татарином Гамзой, который продвигался в войске Девлет-Гирея, другую - с бывшим русским пленным Якушем Власовичем Окиншиным через Кафу в Азов и далее к донским казакам. 9 августа третью грамоту увезли ногаи Ишкар Азиенгаринович и Кел-Магмет Янышев. По адресу попала только грамота Гамзы, да и то слишком поздно - уже после начала боевых действий.

А. В. Виноградов отметил, что Крым настаивал на реализации своего проекта соглашения. 16 июля 1566 г. хан в присутствии А.Ф.Нагого и Ф.А.Писемского повторно присягнул на своем варианте шерти. Послы отказались подтвердить договор, потому что в нем было неотчетливо прописано обязательство Крыма воевать вместе с Москвой против Великого княжества Литовского. На этом первый этап русско-татарских переговоров о мире и союзе, который имел место в 1563-1566 гг., можно считать законченным.

Вторая попытка достижения русско-крымского договора была сделана в 1578 г. Однако она носила уже принципиально другой характер. На наш взгляд, отказ Москвы от понимания роли Крыма как потенциального союзника против Литвы в 1570-е гг. произошел не только из-за военного обострения 1571-72 гг., но и из-за того, что в 1572-76 гг. Москва хотела решить литовский вопрос и выиграть войну с Речью Посполитой через элекцию Ивана IV или его сына на королевский престол. Во второй половине 1576 г. стало ясно, что эта концепция оказалась ошибочна. Рюриковичи проиграли борьбу за польский трон. И в самом начале 1577 г. Россия вернулась к идее русско-крымского союза, благо, что Девлет-Гирей неоднократно демонстрировал свое желание реанимировать процесс заключения шерти, прерванный после 1563-64 гг.

Непременным условием для России, как уже говорилось, был первый шаг со стороны хана: именно он должен прислать больших послов, т. е. как бы попросить Ивана IV заключить договор, выступить его инициатором, а царю оставалось только милостиво согласиться на своих условиях. Однако 2 февраля 1577 г. на совещании с Боярской думой было решено, не дожидаясь крымского посольства, готовить большое русское посольство В. Мосальского и дьяка А. Шапилова. С ними отпускался задержанный крымский посол Девлет-Килдей. Русские дипломаты должны были сидеть в Боровске и ждать известия о выезде больших татарских послов, которые все-таки должны были выступить первыми. Однако на этот раз в отличие от недавних лет крымцев ждали с нетерпением. Бояре даже сами заговорили о готовности отправить поминки - еще недавно это было запретной темой.

Однако и эта попытка заключения русско-крымского союза была сорвана - правда, на этот раз по не зависящим от России обстоятельствам. В Крыму скончался Девлет-Гирей. Было неясно, как поведет себя новый хан, Мухаммед-Гирей II, бывший калга, неоднократно высказывавшийся в отношении Москвы весьма радикально. Поэтому вместо большого посольства в Крым в июле 1577 г. было решено отправить «лехкого гонца» С. Кобелева с грамотами и поминками. Его миссия называлась «братство проведать». Он был должен новому хану «челом ударити», сообщить о готовности к переговорам русского большого посольства. Стоит отметить резкое увеличение количества грамот к разным представителям крымской аристократии, отправленных с Кобелевым. В них Иван IV активно звал служить и обещал высокое жалование. Таким образом, после смены хана русская дипломатия стремилась сформировать и закрепить поддержку при дворе прорусски настроенных татарских вельмож.

Стефан Баторий

Настороженность России имела свои основания. Сразу после прихода к власти в окружении нового хана вновь заговорили о необходимости возврата Астрахани. В сентябре 1577 г. в Крым обратился Стефан Баторий. Он надеялся побудить татар к нападению на Россию, апеллируя к поддержке Турции, и тем самым облегчить положение в Ливонии. Поэтому от первого посольства нового правителя «Великой Орды» зависело очень многое. Прибывший в Москву в декабре 1577 г. посол Халил-Челибей приехал с мирными намерениями. В своей речи он даже назвал Ивана IV «царем и великим князем» (кажется, это первый случай, когда официальное лицо из Крымского ханства назвало русского правителя «царем», т.е. ханским статусным титулом). Впрочем, о признании Крымом титула речь не шла: в грамоте от Мухаммед-Гирея Грозный написан «государем, братом нашим» (что вообще-то тоже выше привычного обращения «великий князь»). В грамоте от Мусли-аталыка Иван IV назван «Великого улуса многие Руси и всего христианства великий государь».

Что же касается содержательной части переговоров, то Мухаммед-Гирей предлагал вернуться к обсуждению вопроса о мирном договоре России и Крыма на условиях, близких к неудавшемуся соглашению начала 1560-х годов. Правда, антилитовская направленность договора уже не акцентируется, хотя и подразумевается (исходя из декларируемого принципа: «твои враги - мои враги»).

10 декабря 1577 г. было решено с ответной миссией послать в Крым гонцов В.Непейцына и И.Маркова. 20 декабря русское посольство вместе с Халил-Челибеем уехало из Москвы. В отправленных с ним грамотах царь выражал готовность к переговорам и указывал на необходимость обмена большими послами, чтобы «дело делалось». На возврат сторон на позиции начала 1560-х гг. указывает и сходство наказа, данного И. Маркову, с наказами 1560-х годов.

В Крыму с интересом воспринимали рассказы русских дипломатов о победоносном царском походе в Ливонию в 1577 году. В 1578 г. татары и сами напали на Литву во главе с царевичем Адыл-Гиреем. На Украйне они не встретили сопротивления войск великого княжества, громили пограничные города практически беспрепятственно. Небольшая стычка была только у г. Острога. Василий Острожский «откупил» нападение татар за 2 000 золотых - получив выкуп, крымцы оставили посад нетронутым. Целью похода было добиться от Литвы присылки поминок и вывода казачьих отрядов с Днепра.

Однако новый польский и литовский король Стефан Баторий не стал дожидаться, пока Россия и Крым поймут все выгоды антилитовского союза. Баторий пожаловался Турции, ставленником которой он, по сути, являлся. И султан одернул хана, приказав поумерить пыл и оставить литовские земли в покое. В июне 1578 г. литовские паны надеялись на нападение татар на Москву. Из Крыма как раз вернулся посол Тарановский, и на турецко-татарскую дипломатию Стефана возлагались большие надежды.

Однако Крым откровенно играл двойную игру. Татарский посол, приехавший с Тарановским, сообщил, что хану вольно стать с Москвой в дружбе. В Литве это расценили как абсурд («absurda et similia powiada»). 9 августа (по другой записи, в посольских документах - 10 сентября) 1578 г. в Москву прибыл крымский посол Куремша. Посольство приехало с сеунчем об успешном литовском походе: взяли 30 городов, разбили в полевом сражении польскую королевскую рать. Хан обещал в случае заключения договора с Россией еще больше воевать Литву. Грозный ждал приезда крымцев, надеясь, что наконец-то из Бахчисарая прибудут большие послы.

Однако текста шерти Куремша не привез. Вместо этого он вручил грамоту Мухаммед-Гирея, написанную в достаточно жестких интонациях. Хан опять требовал Казань и Астрахань, напоминал об обещании Ивана IV отдать Астрахань, причем грозил «войной и ратью» между двумя «юртами» - Крымом и Русью. Вместе с традиционным требованием поминок в грамоте фигурировали и две новых претензии: усмирить донских казаков и не посылать казаков на Днепр. Правда, хан пошел на некоторые уступки в титулатурном вопросе: Грозный назван «многие Руси всего христианства государем, братом нашим великим князем».

10 сентября 1578 г. В. Г. Зюзин, А. Я. и В. Я. Щелкаловы дали Куремше ответ, содержащий отказ по всем пунктам, кроме необходимости заключения мирного договора. Было твердо сказано, что если «царь хочет с нами доброго дела, и прошение о Казани и Астрахани оставит». От связи с донскими и тем более - днепровскими казаками царь отказался. 19 сентября татарам было объявлено об отправке к ним гонца А. Я. Измайлова. В наказе выражалась готовность к переговорам о мире, но реакция на литовский поход татар оказалась довольно сдержанная. Первостепенной темой диалога с Крымом царь недвусмысленно назвал необходимость мирного договора.

Этот договор должно было заключить большое русское посольство В. Мосальского, дьяка Арменина Шапилова и гонца В. Непейцына. Инструкции для него разрабатывались в августе-сентябре 1578 года и неоднократно корректировались. Его целью было подписание мирного договора между Россией и Крымом. В наказе посольству особо подчеркивался принцип «адекватности действий»: подарки, которые делают русские послы, должны точно соответствовать подношениям, получаемым русскими, и ни в коем случае не превышать татарских подарков. Пошлин, как всегда, предписывалось не платить, но в то же время об этом «говорити смирно», чтобы «в государеве деле порухи не было».

В наказе по сравнению с 1560-ми годами серьезно изменилась позиция России в отношении антилитовского союза с Крымом. Россия хотела шерти с Крымом, в которой был бы традиционный пункт о войне против недругов «заодин». Но при этом в наказе подчеркивалось, что Россия не должна заключать обязательств участия в боевых действиях именно против Литвы. Дипломаты должны завуалировать свои обязательства в общей формуле: «кто нам недруг, тот и вам недруг».

В этом плане очень примечателен проект шерти, который был приготовлен для миссии В. Мосальского. В нем в отличие от проектов договоров 1563-64 годов опущен пункт о союзе против литовского короля. Этот вопрос вообще не поднимается. Москве, в общем-то, от ханства ничего не было нужно, кроме ненападения. Зато через заключение договора русская сторона пыталась юридически оформить международное признание ряда принципиальных вопросов. В тексте шерти Иван IV многократно фигурирует с царским титулом, именуется «всея Руси». Татары должны были дать обязательство не нападать на русские пограничные города - подчеркнем, что основное место в этом списке занимают (впрочем, как и в грамотах 1563-64 гг.) города, недавно отобранные у Литвы. Тем самым Россия получила бы важное международное признание их принадлежности к державе Ивана Грозного. Очень интересен фрагмент, где Россия берет на себя обязательство не нападать на татарские улусы, причем в этих нападениях не должны участвовать «ливонские люди». В случае принятия шерти Крым стал бы вторым государством (первым была Дания, признавшая по договору 1562 г. русские захваты в Ливонии, сделанные в 1558-1561 гг.), которое тогда бы признало вхождение Ливонии в состав России.

Тем временем пытается изменить крымскую политику и Стефан. 12 сентября 1578 г. были подготовлены инструкции для отправки «к царю перекопскому» посольства Марцина Броневского. Ему поручалось напомнить о договоренностях Батория с Турцией, о том, что Крым будет его союзником, обговорить размер высылаемых поминок и склонить к нападению на московитов. Однако усилия Стефана оказались тщетными. Не оправдались и надежды на посредничество султана: в мае 1579 г. королевский посол в Стамбуле Ян Дрогоевский сообщил, что Турция не может повлиять на Крым в данном вопросе.

И русско-крымские, и польско-литовско-крымские дипломатические инициативы 1577-78 гг. закончились безрезультатно. Можно видеть причины неудач переговоров в конкретных эпизодах политического противостояния. Стороны были бы готовы рискнуть за большие деньги или за гарантии военных акций против общих врагов. Но ни Россия, ни Литва с Польшей не захотели заплатить Крыму столько, чтобы он однозначно стал бы реальным союзником одной из сторон. А военные акции носили скорей демонстрационный, чем действительный характер. Татар, несмотря на всю риторику, на самом деле устраивала ситуация перманентного противостояния России и Великого княжества Литовского, поскольку она обеспечивала бесперебойное функционирование «крымского аукциона». Оказание серьезной союзнической помощи одной из сторон могло привести к ее победе, что автоматически бы ликвидировало сам аукцион, чего в Бахчисарае совершенно не хотели.

В то же время стоит подчеркнуть, что надежды России на союз с татарами были не столь уж и беспочвенны: в конце XV в. военно-политическое партнерство с Крымским ханством сыграло очень важную роль в ликвидации зависимости Руси от Большой Орды и в противоборстве с Великим княжеством Литовским, т. е. прецедент был. И сама по себе идея использовать альянс с Крымом как военно-политический раздражитель для Ягеллонов была правильной. Насколько это было реалистично - другой вопрос. В любом случае Россия оказалась не готова платить ту цену и идти на те уступки, которые требовал Бахчисарай, чтобы проверить цену слова Гиреев.

Русско-литовская война 1500—1503 годов закончилась поражением Литвы. По Благовещенскому перемирию от 25 марта 1503 года сроком на шесть лет, Русское государство получило огромную территорию, которая охватывала верховья Оки и Днепра с 19 порубежными городами, включая Чернигов, Гомель, Новгород-Северский и Брянск. Великое княжество Литовское лишилось около трети своей территории. Подробнее об этой войне читайте в статье ВО - Малоизвестные войны русского государства: Русско-ливонско-литовская война 1500—1503 гг .
Литовское правительство хотело взять реванш за поражение в войне. Кроме того, и Москва осознавала неизбежность нового столкновения с Литвой и готовилась к нему. Московский великий князь Иван Великий хотел подчинить своей власти все русские земли, вернуть Киев.

Импульсом, который нарушил хрупкое равновесие между Москвой и Литвой, стало ухудшение геополитического положения Великого княжества Московского. Летом 1506 года русские войска потерпели поражение под Казанью. Одновременно ухудшились отношения с Крымским ханством. Крымский хан Менгли-Гирей обращается к королю Польши и великому князю литовскому Александру Казимировичу с предложением начать совместные военные действия против Москвы. Ярлык крымского хана, присланный в Вильно с королевским послом Якубом Ивашенцевым, гласил: «Ино на московского, на Иванова сына, с вами заодно, неприятелем хочем бытии ему». Кроме того, в Литву приехал казанский посол и известил Александра Казимировича о поражении русской рати под стенами Казани. Казанский хан Муххамед-Амин предлагал вести войну с Москвой в союзе с крымским ханом и польским королём. Хан предлагал нанести удар одновременно - весной 1507 года.

Польский король Александр Казимирович не успел сам воспользоваться выгодной ситуацией и тяжёлым положением нового русского государя Василия III Ивановича (Великий князь московский в 1505—1533 гг.), 19 августа 1506 года он скончался. Реализовать планы реванша решил брат умершего короля и преемник Сигизмунд I Старый (правил в 1506 — 1548 гг.). Прозвище Старый получил из-за того, что польским королём и великим князем литовским Сигизмунд стал в весьма зрелом возрасте после того, как на польском троне сменились два его старших брата. После похорон Александра был избран великим князем литовским - 20 октября 1506 г., а затем на петроковском сейме 8 декабря 1506 г. провозглашён королём польским. Коронован в Кракове 24 января 1507 года.

Сигизмунд заручился поддержкой крымского хана. Рассчитывая на помощь Казани, решился не дожидаться конца Благовещенского перемирия 1503 года, он 2 февраля 1507 года добился от литовского сейма решения начать войну с Россией. В Казань был направлен литовский посол Сорока, с чётким планом действий, который предусматривал одновременный удар по Руси литовских, крымских и казанских войск. В Москву было отправлено посольство во главе с Яном Радзивиллом и Богданом Сопежичем. Оно от имени польского короля потребовало возвращения ранее отторгнутых земель. Однако, ультиматум Литвы не испугал русское правительство. В этот период Василий Иванович вёл переговоры с казанским ханом Мухаммед-Амином, который одумался и был готов к миру. В результате Москва могла перебросить освободившиеся войска с восточных рубежей на западные границы. Литовский ультиматум отвергли, война стала неизбежной.

Война

В письме от 20 июля 1507 года король Сигизмунд сообщил крымскому хану Менгли-Гирею о выступлении в поход. Литовские войска были сосредоточены на трёх основных направлениях. В Смоленске были собраны отряды гетмана Ольбрахта Гаштольда. В Полоцке сосредоточены силы гетмана Станислава Глебовича, а в Минске войска великого гетмана Станислава Кишки. Литовские войска совершили ряд нападений на русские земли, сожгли Чернигов, разорили Брянскую землю.

В ответ на эти рейды этим же летом в поход выступили две русских рати. Фёдор Петрович Кривой Сицкий воевал южное литовское порубежье. А рать князя Ивана Михайловича Телятевского наступала со стороны Дорогобужа и действовала на смоленском направлении.

Кроме того, с юга в июле нанесла удар крымская орда. Крымские татары атаковали Верховские княжества, подошли к городам Белев, Одоев, Козельск, Калуга, что отвлекло значительные силы Москвы на южное направление. Василий Иванович немедленно двинул на юг свои полки. Иван Иванович Холмский двинулся к атакованному Белеву, а Константин Фёдорович Ушатый - к Калуге. В боях с крымскими отрядами участвовали и силы местного ополчения во главе с Василием Одоевским, Иваном Воротынским, козельским наместником Александром Стригиным. Русские силы были объединены в один кулак и настигли уходившего противника на р. Ока. 9 августа 1507 года крымское войско потерпело поражение и бежало, татар преследовали до р. Рыбницы, правого притока Оки. После этого поражения активность Крымской орды возобновилась только в 1512 году. Связано это не только с успешными действиями русских воевод, но и осложнением крымско-ногайских отношений. В результате Литва осталась без союзников.

Отразив вторжение крымских войск, русские войска вновь ударили по литовским владениям. Литва осталась без поддержки союзников. Казанский хан Мухаммед-Амин заключил мир с московским государем. Направленная к русским границам крымское войско во главе со старшим сыном хана - Мумаммед-Гиреем, была повёрнута против ногайцев. Ливония, несмотря на многочисленные приглашения и просьбы литовской стороны, решила остаться в стороне от этой войны. Крымский хан Менгли-Гирей вскоре прислал Сигизмунду своего посланника. Он сообщил, что направляет в Москву посла и предложил литовскому владыке сделать то же самое. Литва оказалась в тяжёлом положении. 14 сентября русская рать под командованием Василия Даниловича Холмского и Якова Захарьича начала поход на Мстиславль. Был осаждён и Кричев. Однако русские воеводы вновь не смогли взять Мстиславль.

Мятеж Глинских. Резко обострил обстановку в Литве мятеж князей Глинских. Самым видным представителем этого рода был князь Михаил Львович Глинский. Он в 1500—1506 годах занимал важный пост маршалка дворного, 6 августа 1506 года князь одержал крупную победу над силами крымского хана под Клецком. Рост его влияния тревожил старую литовскую аристократию: Радзивиллов, Кезгайлов, а в особенности Яна Заберезинского, который стал личным врагом Михаила Глинского. Будучи доверенным лицом великого князя литовского Александра, Михаил Глинский содействовал возвышению своих родственников, а также своих сторонников, что ещё сильнее укрепляло его положение в Литве. Есть мнение, что князь Михаил Глинский решил воспользоваться моментом смены власти, после смерти Александра и создать под своей властью отдельное Русское государство со столицей в Киеве. Это государство было должно включить в себя восточные и южные земли Великого княжества Литовского.

Враг Михаила - великий маршалок литовский Ян Заберезинский обвинил князя Глинского в государственной измене. Он и его товарищи отправили к брату покойного короля Сигизмунду известие, что князь Михаил добивается великого княжения. Князь Михаил признал Сигизмунда своим действительным господином. Но после этого попал в опалу. Его требования по поводу начала суда и следствия против Заберезинского не нашли поддержки у Сигизмунда. Глинский даже обратился за содействием к чешскому и венгерскому королю и крымскому хану. Так, Владислав II отправил к великому князю литовскому и польскому королю Сигизмунду послов с просьбой дать Глинскому «полное удовлетворение». А крымский хан Менгли-Гирей отправил послание с требованием восстановить Михаила в должности маршала. Сигизмунд предпринял ряд мер, направленных против Глинских. В начале 1507 года у Ивана Глинского отобрали Киевское воеводство.

Михаил не стал ждать дальнейших действий великого князя и поднял мятеж. Воспользовавшись отъездом короля Сигизмунда на сейм в Краков, князь Глинский собрал своих родственников и сторонников и объявил им о своих намерениях. Ему сообщили, что его враг Ян Заберезинский находится в своём поместье под Гродно. 2 февраля 1508 года Михаил Глинский с отрядом в 700 всадников переправился через реку Неман и окружил поместье Заберезинского. Друг Глинского немец Шляйниц ворвался с людьми в усадьбу — Заберезинский был схвачен и убит. После этого Глинский совершил попытку взять Ковенский замок, где содержался ан Большой Орды Ших-Ахмед (Шейх-Ахмет), но нападение было отбито. После неудачи в Ковно отряд Глинского двинулся в Новогрудок, а после направился к Вильне. Михаил Глинский узнав о том, что город уже готов к обороне, миновал его, возвратился в свою резиденцию Туров.

В Москве внимательно следили за развитием событий в Литве и поспешно направили в Туров гонца Дмитрия Губу Моклокова с предложением военной поддержки. Глинские, поняв, что план всеобщего мятежа православных провален, и их выступление не будет поддержано другими князями, обратились к московскому государю, «чтоб пожаловал их князь великий, взял их к себе на службу». В это же время к Глинским прибыл крымский посол Хозяш-мирза с предложением перейти на службу к хану Менгли-Гирею, за что тот обещал князьям Киев с окрестными территориями. Князья Глинские отвергли это предложение. Переход Глинских на службу к московскому государю Василию III превратил мятеж из внутреннего дела Литвы в эпизод Русско-литовской войны 1507—1508 годов. Отправив посла в Москву и не дожидаясь прихода московской рати, отряд Глинских выступил на Мозырь. Наместником Мозыря был Якуб Ивашенцев, будучи двоюродным братом Михаила Глинского, сдал город без боя. Младший из братьев Василий Глинский в конце марте 1508 года осадил Житомир и Овруч. Сам князь Михаил Глинский в апреле захватил Клецк.

Продолжение войны

Стараясь по максимуму использовать сложившуюся ситуацию, московские войска перешли в наступление по всему фронту. 10 марта в поход в направлении Смоленска выступила рать под командованием Якова Захарьича Кошкина. Из Великих Лук к Полоцку выступила новгородская рать во главе с Даниилом Васильевичем Щеней и Григорием Давыдовым. Обе рати соединились под Оршей. Город был, видимо, заново укреплён литовцами после войны 1500-1503 гг., в 1502 году его лёгко взяли, на этот раз осада крепости затянулась. В мае на помощь Михаилу Глинскому, который осадил Минск и Слуцк, выдвинулись отряды князей Василия Шемячича, Ивана Сухорука Одоевского, Ивана Воротынского и Андрея Сабурова. Несмотря на поддержку московских войск, овладеть этими городами Глинским не удалось. Более успешным был поход Глинских и Шемячича на Друцк. Гарнизон капитулировал, а друцкие князья присягнули Василию Ивановичу.

Мятеж Глинских и осада Орши вынудили Сигизмунда I Старого предпринять решительные шаги. Он собрал большую армию, в которую кроме литовских сил, вошла наёмная пехота. 13 июля литовская армия подошла к месту расположения русских войск. Даниил Щеня (рать Якова Кошкина стояла под Дубровной и не могла поддержать основные силы), соединившись с полками Глинского и Шемячича, 22 июля отвёл войска за Днепр к Дубровне. Воеводы послали отряды для разорения окрестностей Мстиславля и Кричева. Литовская армия, под руководством сбежавшего из русского плена гетмана Константина Острожского (он попал в плен в битве при Ведроше 14 июля 1500 года), двинулась к границе и захватила города Белая, Торопец и Дорогобуж. Но укрепиться в этих городах литовцы не смогли. Государь Василий приказал Д. Щене вернуть захваченные литовцами города. В начале сентября 1508 года русские войска выбили литовцев из Торопца и занял без боя сожженные Белую и Дорогобуж.

Мирное соглашение

Несмотря на определённый успех, достигнутый литовскими войсками на смоленском направлении, Сигизмунд решил начать мирные переговоры. Помощи от Крымской орды не было, Глинские удерживали ряд крепостей, решающих успехов на фронте и сил для того, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, не было. 19 сентября 1508 года в Москву прибыло литовское посольство. Мир Литве был нужен сильнее, поэтому литовские представители пошли на ряд уступок.

8 октября 1508 года был подписан мирный договор. Согласно ему, Великое княжество Литовское признавало все прежние завоевания Москвы, совершённые государём Иваном III. В свою очередь, Москва соглашалась, что земли Глинских остались в составе Литвы, и им пришлось со своими людьми и имуществом переселиться в Московскую Русь. В конце 1508 года князь Михаил Глинский перебрался в Москву, где получил в вотчину Малоярославец и Боровск в кормление, Ивану была пожалована Медынь.
Автор Самсонов Александр.

Имя Иуды давно уже стало нарицательным при обозначении изменников и предателей. Интересно, что в Европе сюжет Искариота не так популярен в фольклоре, как у нас. Зато и за морем, и на нашей земле есть свои предатели, порой даже в изобилии.

Историки до сих пор спорят о том, был ли предателем рязанский князь Олег Иоаннович. Он уклонился от участия в Куликовской битве - решающей в борьбе против золотоордынского ига. Князь вступил в союз с ханом Мамаем и литовским князем Ягaйлой против Москвы, a позже выдал Москву хану Тохтaмышу. Для современников Олег Рязанский - предатель, чье имя проклято. Однако в наше время есть мнение, что Олег взял на себя сложную миссию тайного лазутчика Москвы в Орде. Договор с Мамаем позволял ему выведывать военные планы и сообщать о них Дмитрию Московскому. Даже поддержанный им поход Тохтамыша на Москву объясняется в этой теории. Дескать нужно было потянуть время и ослабить силы Орды осадой мощной крепости. Дмитрий тем временем собирал войско со всей Руси и готовился к решающей битве. Именно рязанские дружины Олега были заслоном Москвы от литовского князя Ягайлы, а ведь удар литовских войск поставил бы под вопрос исход сражения на Куликовом поле. Из современников о двойной политике князя догадался лишь Тохтамыш - и полностью разгромил Рязанское княжество.

Московский князь Юрий Данилович

Только на интриги в Орде мог рассчитывать Московский князь Юрий (Георгий) Данилович в борьбе за Владимирский престол с Михаилом Тверским, сыном Ярослава III: Москва на рубеже XII–XIII веков значительно уступала Твери в могуществе. В Орде князь был своим человеком, прожив два года в Сарае. Женившись на сестре хана Узбека Кончаке (в крещении Агафье), он получил ярлык на великокняжеский престол. Но, придя на Русь с этим ярлыком и войском монголов, Юрий был разбит Михаилом и бежал обратно в Орду. Кончака попала в плен к тверичам и вскоре умерла. Юрий обвинил Михаила Тверского в ее отравлении и неподчинении Орде. Князя вызвали в Орду, где суд приговорил его к казни. Но еще долгое время Михаилу, закованному в колодки, пришлось кочевать вместе с татарским станом, и лишь после многих мучений князь был убит. Юрию достался Владимир и спустя несколько лет - смерть от руки сына погибшего тверского князя. Михаилу - посмертная слава: 5 декабря в России отмечается День памяти великомученика Святого Благоверного князя Михаила Тверского, заступника и небесного покровителя Твери.

Украинский гетман Иван Мазепа долгое время был одним из ближайших сподвижников Петра I. За заслуги перед Россией он даже был отмечен высшей государственной наградой - орденом Святого Андрея Первозванного. Но в ходе Северной войны Мазепа открыто присоединился к шведскому королю Карлу XII и заключил соглашение с польским королем Станиславом Лещинским, обещая Польше Киев, Чернигов и Смоленск. За это он хотел получить титул князя и права на Витебск и Полоцк. На сторону Мазепы перешли около трех тысяч запорожских казаков. В ответ Петр I лишил предателя всех титулов и избрал нового гетмана, а митрополит Киевский анафематствовал перебежчика. Вскоре многие из приверженцев Мазепы с покаянием вернулись на сторону россиян. К решающей битве под Полтавой гетман остался с горсткой верных ему людей. Его попытки переговоров о возвращении в русское подданство Петр отверг. После разгрома шведов в Полтавском сражении в 1709 году Мазепа вместе с побежденным шведским королем бежал в Османскую империю, где вскоре и умер.

Князя Андрея Курбского в наши дни называют «первым русским диссидентом». Он долгое время был одним из влиятельных государственных деятелей в России и ближайшим другом Ивана IV. Входил в «Избранную Раду», управлявшую государством от имени царя путем крупных долгосрочных реформ. Однако, не зря получивший прозвище Грозный, царь Иван Раду распустил, а ее активных участников подверг опале и казням. Опасаясь той же судьбы, Курбский бежал в Литву. Польский король пожаловал ему несколько имений и включил в члены Королевской Рады. Уже за границей Курбский написал обвиняющий царя в деспотизме политический памфлет - «Историю о великом князе Московском». Однако о предательстве речь пошла позднее, когда в 1564 Курбский возглавил одну из польских армий в войне против России. Хотя мог и оставить военную службу. После бегства Курбского его жена, сын и мать были подвергнуты истязаниям и убиты. Грозный объяснял свою жестокость фактом измены и нарушения крестного целования, обвиняя бывшего друга в попытке завладеть властью в Ярославле и в отравлении своей любимой жены царицы Анастасии.

Генерал Власов

Его имя в годы Великой Отечественной войны стало нарицательным, обозначающим предателя Родины. Предателя ненавидели даже фашисты: Гиммлер называл его «перебежавшей свиньей и дураком». Гитлер даже не захотел встретиться с ним.

Советский генерал–лейтенант Андрей Андреевич Власов в 1942 году был командующим 2–й ударной армии и заместителем командующего Волховского фронта. Попав в плен к немцам, Власов сознательно пошел на сотрудничество с нацистами, выдавая им секретную информацию и консультируя, как правильно воевать против советской армии. Он сотрудничал с Гиммлером, Герингом, Геббельсом, Риббентропом, с различными высокопоставленными чиновниками абвера и гестапо. В Германии Власов организовал Русскую Освободительную Армию из русских военнопленных, завербованных на службу к немцам. Войска РОА участвовали в борьбе против партизан, грабежах и расстрелах мирных жителей, уничтожении целых населенных пунктов. В 1945 году, сразу после капитуляции Германии, Власов попал в плен к Красной Армии, в 1946 осужден по обвинению в государственной измене и повешен.

Описывая Куликовскую битву, некоторые летописцы обвиняют рязанского князя Олега Ивановича в предательстве за то, что он заключил с ханом Мамаем «пакт о ненападении» и за то, что Рязань вместе с Литвой готова была помогать ему. Как известно, Олег Иванович в Куликовской битве не участвовал. Однако значит ли это, что он предал общерусские интересы?

Между молотом и наковальней

Князь Олег вступил во владение рязанским княжеством после смерти своего отца Ивана Александровича в 1350 г. От роду ему было всего 12 лет. Княжество, которое досталось в удел юному князю, находилось между «молотом и наковальней», то есть между двух опасностей. С юга постоянно исходила угроза татарского нашествия, с запада – угроза набегов с Литвы, в зависимости от которой находились княжества, граничившие с Рязанским. Кроме того, усиливавшееся Московское княжество стремилось расширить свои территории за счёт рязанских земель. Как говорится в народной поговорке: «Куда ни кинь – всюду клин…».

В таких условиях Олег Иванович, для того чтобы обеспечить безопасность своих подданных, вынужден был вести гибкую, уклончивую политику, заключая союзные договора не только с московским князем, но и с татарами. И ничего здесь предательского нет. Заключение и расторжение различных договоров с татарами тогда практиковали почти все русские князья. Да и задолго до этого некоторые князья имели с ними союзнические отношения. Например, святой благоверный князь Александр Невский…

Советник безбожного Мамая?

1380 год. Куликовская битва. Это действительно был один из решающих моментов в отстаивании самостоятельности русских земель. Олег Иванович понимал общерусское значение Куликовской битвы, но понимал и другое – она при любом исходе не могла не сказаться крайне отрицательно на положении рязанского княжества. Выступи он на стороне Московского князя, татары, даже побеждённые, через какое-то время соберутся с силами и пойдут на Москву. А путь их всегда пролегал через Рязань. Уж точно они отыгрались бы на ней за своё поражение. Можно не сомневаться – стёрли бы с лица земли. И тогда Олег Иванович тайно послал своих бояр с воинами на битву. А сам заключил липовый договор с литовским князем Ягайло, шедшим на помощь татарам и решил стать… советником татарского хана. Так и обозначили его в летописях «советник безбожного Мамая».

Что же рязанский князь ему насоветовал? Вполне вероятно, что именно он насоветовал ему, чтобы Ягайло вступил в бой только после того, как соединится с рязанскими дружинами, которые якобы вместе с литовцами обязательно выступят на помощь татарам.

Как Рязань Литву проучила

Прикрывшись союзным договором с Мамаем и Ягайло, Олег Иванович стал тайно помогать московскому князю Димитрию Ивановичу. И, прежде всего, своевременно уведомил московского князя Дмитрия Ивановича о том, что литовцы выступили на подмогу татарам. Вот как пишет об этом в статье «Куликовская битва» весьма и весьма авторитетный историк Борис Александрович Рыбаков: «Важную весть, какую не могла сообщить степная русская разведка, передал Димитрию рязанский князь Олег Иванович. Его письмо содержало важные и правдивые сведения, определившие весь стратегический расчёт московских полководцев». Вот так – ни много, ни мало, а «весь стратегический расчёт».

Неоценимую помощь московским дружинам оказал Олег Иванович и тем, что, заключив договор с литовцами, вынудил их во время Куликовской битвы выжидать. Чего выжидать? Укрепления своих дружин рязанскими. Ждал Ягайло этого укрепления, да не дождался. А в битву вступить не рискнул. Почему? Задаваясь этим вопросом, историк Ф. Шахмагонов пишет: «Удар литовских войск и без рязанских дружин поставил бы тоже под вопрос исход сражения на Куликовом поле, но Ягайло не тронулся с места. Что же его удерживало? За спиной Димитрия стояла лишь одна сила, которая могла удержать от предательского удара Ягайлу – рязанское войско, Олег Рязанский».

Таким образом всупив в «союзнические» отношения с Литвой князь Олег так умело водил литовского князя за нос, что, в конце концов, и оставил его с носом.

Как сообщается в летописях, Ягайло потом сокрушался о своём неразумии: «Никогда же убо бываше Литва от Рязани учима, ныне же почто аз в безумие впадох».

Общерусский патриот

Результаты Куликовской битвы оправдали политические расчёты Олега Ивановича. Ягайло в бой не вступил, Мамай был разгромлен, рязанское княжество спасено от разорения.

За политическую мудрость, за военные победы над литовцами, которые не раз одерживал Олег Иванович, за отеческое попечение о своих подданных, он остался в памяти рязанцев как самый лучший князь. Не случайно именно Олег Иванович изображён на гербе города Рязани.

Но он был и общерусским патриотом. Закладывая основы присоединения Рязани к Москве, он в 1385 году Олег Иванович заключил с Дмитрием Ивановичем «вечный мир из рода в род». А ведь перед этим он отвоевал у него Коломну, принадлежавшую ранее Рязани и готов был вернуть все рязанские земли захваченные когда-то Москвой.

Но, принимая в расчёт общерусские интересы, Олег Иванович не стал воевать против Димитрия Ивановича. Он заключил с ним мир, следуя совету преподобного Сергия Радонежского, специально приходившего в Рязань, чтобы примирить князей. Мало того, он породнился с московским князем, женив своего сына на дочери Дмитрия Ивановича.

Родственные отношения вежду рязанскими и московскими князьями весьма способствовали сближению их княжеств и, в конце концов, соединению. Уже внук Олега Ивановича Иван Фёдорович в 1456 году передал рязанское княжение Московскому князю Василию II.

Таким образом, как совершенно справедливо отмечал митрополит Рязанский и Касимовский Симон (Новиков): «Соединившись с Москвой, Рязань честно и верно служила Отечеству, радея об общей пользе русской. Первым, кто заложил основы этого союза, был не кто иной, как великий князь Олег Иванович».

Имя Иуды давно уже стало нарицательным при обозначении изменников и предателей. Интересно, что в Европе сюжет Искариота не так популярен в фольклоре, как у нас. Зато и за морем, и на нашей земле есть свои предатели, порой даже в изобилии.

Имя Иуды давно уже стало нарицательным при обозначении изменников и предателей. Интересно, что в Европе сюжет Искариота не так популярен в фольклоре, как у нас. Зато и за морем, и на нашей земле есть свои предатели, порой даже в изобилии.

Олег Рязанский

Историки до сих пор спорят о том, был ли предателем рязанский князь Олег Иоаннович. Он уклонился от участия в Куликовской битве - решающей в борьбе против золотоордынского ига. Князь вступил в союз с ханом Мамаем и литовским князем Ягaйлой против Москвы, a позже выдал Москву хану Тохтaмышу. Для современников Олег Рязанский - предатель, чье имя проклято. Однако в наше время есть мнение, что Олег взял на себя сложную миссию тайного лазутчика Москвы в Орде. Договор с Мамаем позволял ему выведывать военные планы и сообщать о них Дмитрию Московскому. Даже поддержанный им поход Тохтамыша на Москву объясняется в этой теории. Дескать нужно было потянуть время и ослабить силы Орды осадой мощной крепости. Дмитрий тем временем собирал войско со всей Руси и готовился к решающей битве. Именно рязанские дружины Олега были заслоном Москвы от литовского князя Ягайлы, а ведь удар литовских войск поставил бы под вопрос исход сражения на Куликовом поле. Из современников о двойной политике князя догадался лишь Тохтамыш - и полностью разгромил Рязанское княжество.

Московский князь Юрий Данилович

Только на интриги в Орде мог рассчитывать Московский князь Юрий (Георгий) Данилович в борьбе за Владимирский престол с Михаилом Тверским, сыном Ярослава III: Москва на рубеже XII–XIII веков значительно уступала Твери в могуществе. В Орде князь был своим человеком, прожив два года в Сарае. Женившись на сестре хана Узбека Кончаке (в крещении Агафье), он получил ярлык на великокняжеский престол. Но, придя на Русь с этим ярлыком и войском монголов, Юрий был разбит Михаилом и бежал обратно в Орду. Кончака попала в плен к тверичам и вскоре умерла. Юрий обвинил Михаила Тверского в ее отравлении и неподчинении Орде. Князя вызвали в Орду, где суд приговорил его к казни. Но еще долгое время Михаилу, закованному в колодки, пришлось кочевать вместе с татарским станом, и лишь после многих мучений князь был убит. Юрию достался Владимир и спустя несколько лет - смерть от руки сына погибшего тверского князя. Михаилу - посмертная слава: 5 декабря в России отмечается День памяти великомученика Святого Благоверного князя Михаила Тверского, заступника и небесного покровителя Твери.

Гетман Мазепа

Украинский гетман Иван Мазепа долгое время был одним из ближайших сподвижников Петра I. За заслуги перед Россией он даже был отмечен высшей государственной наградой - орденом Святого Андрея Первозванного. Но в ходе Северной войны Мазепа открыто присоединился к шведскому королю Карлу XII и заключил соглашение с польским королем Станиславом Лещинским, обещая Польше Киев, Чернигов и Смоленск. За это он хотел получить титул князя и права на Витебск и Полоцк. На сторону Мазепы перешли около трех тысяч запорожских казаков. В ответ Петр I лишил предателя всех титулов и избрал нового гетмана, а митрополит Киевский анафематствовал перебежчика. Вскоре многие из приверженцев Мазепы с покаянием вернулись на сторону россиян. К решающей битве под Полтавой гетман остался с горсткой верных ему людей. Его попытки переговоров о возвращении в русское подданство Петр отверг. После разгрома шведов в Полтавском сражении в 1709 году Мазепа вместе с побежденным шведским королем бежал в Османскую империю, где вскоре и умер.

Князь Курбский

Князя Андрея Курбского в наши дни называют «первым русским диссидентом». Он долгое время был одним из влиятельных государственных деятелей в России и ближайшим другом Ивана IV. Входил в «Избранную Раду», управлявшую государством от имени царя путем крупных долгосрочных реформ. Однако, не зря получивший прозвище Грозный, царь Иван Раду распустил, а ее активных участников подверг опале и казням. Опасаясь той же судьбы, Курбский бежал в Литву. Польский король пожаловал ему несколько имений и включил в члены Королевской Рады. Уже за границей Курбский написал обвиняющий царя в деспотизме политический памфлет - «Историю о великом князе Московском». Однако о предательстве речь пошла позднее, когда в 1564 Курбский возглавил одну из польских армий в войне против России. Хотя мог и оставить военную службу. После бегства Курбского его жена, сын и мать были подвергнуты истязаниям и убиты. Грозный объяснял свою жестокость фактом измены и нарушения крестного целования, обвиняя бывшего друга в попытке завладеть властью в Ярославле и в отравлении своей любимой жены царицы Анастасии.

Генерал Власов

Его имя в годы Великой Отечественной войны стало нарицательным, обозначающим предателя Родины. Предателя ненавидели даже фашисты: Гиммлер называл его «перебежавшей свиньей и дураком». Гитлер даже не захотел встретиться с ним.

Советский генерал–лейтенант Андрей Андреевич Власов в 1942 году был командующим 2–й ударной армии и заместителем командующего Волховского фронта. Попав в плен к немцам, Власов сознательно пошел на сотрудничество с нацистами, выдавая им секретную информацию и консультируя, как правильно воевать против советской армии. Он сотрудничал с Гиммлером, Герингом, Геббельсом, Риббентропом, с различными высокопоставленными чиновниками абвера и гестапо. В Германии Власов организовал Русскую Освободительную Армию из русских военнопленных, завербованных на службу к немцам. Войска РОА участвовали в борьбе против партизан, грабежах и расстрелах мирных жителей, уничтожении целых населенных пунктов. В 1945 году, сразу после капитуляции Германии, Власов попал в плен к Красной Армии, в 1946 осужден по обвинению в государственной измене и повешен.