У наташи барбье есть дети. Наташа Барбье: «В ремонте главное - чувство меры! Мой дом - моя крепость

» на Первом канале, рассказала, какие самые необычные просьбы поступали от героев передачи, были ли недовольные результатом и сложно ли работать в домах с историей.

― Когда программа только появилась, героями были обычные люди. Как пришло решение делать ремонт в домах звезд?

― Мы телевидение, а не социальный проект. Рейтинги показали, что зрителям намного интереснее, когда мы делаем ремонт людям с необычной судьбой. Героев для программы выбирает Первый канал, и предпочтение прежде всего отдается легендарным звездам театра и кино. Почти за два года существования программы мы убедились, что нашим зрителям любопытно смотреть не только на то, как реализуются технологии ремонта, но и узнавать о судьбах известных личностей.

― А с кем лично вам легче работать ― с простыми людьми или звездами?

― Скажу честно, хотя у звезд и бывает больше требований и запросов, с ними интереснее работать. Например, только что мы украшали ёлку в доме Эдиты Станиславовны Пьехи . А ведь раньше я и представить не могла, что когда-нибудь буду с ней разговаривать по душам! Она добрый, тонкий и очень интересный человек. Уверена, зрители это обязательно почувствуют. Люди думают, что у наших звезд все есть, и помогать им не нужно. Но даже у самых именитых и легендарных российских артистов совсем не такие гонорары и условия жизни, как кажется со стороны. Это не Голливуд, извините. И еще им, как и всем, важно простое человеческое внимание.

― Вы сами принимаете участие в разработке интерьеров или выступаете только в качестве ведущей программы?

― Бывает по-разному. Когда мы работаем над сложным проектом, то собираемся всей командой, и я в первую очередь смотрю, какой стиль выбрать, как расположить мебель, где сделать акценты. Часто прямо на съемках у нас происходят жаркие споры, мнения не совпадают… Впрочем, большинство наших постоянных дизайнеров уже настолько хорошо понимают специфику телевизионного жанра, что им не нужно помогать: они прекрасно все делают сами.

― Какие самые необычные просьбы поступали от героев передачи?

― Одна из самых необычных просьб ― от Владимира Абрамовича Этуша . Поступила она давно, но взялись мы за ее воплощение только сейчас, перед Новым годом. Владимир Абрамович попросил сделать маленькую баню прямо в подвале дома, чтобы далеко не ходить: ему так удобнее ― все-таки возраст солидный! Мы таких проектов еще не делали. Но уже снят финал, поэтому могу сказать, что все получилось хорошо ― он очень обрадовался. Вообще просьбы поступают разные, ведь у каждого свой быт, образ жизни. Вот, к примеру, для Нины Ивановны Руслановой , которая недавно перенесла тяжелую болезнь и теперь восстанавливается и занимается собой, мы сделали спальню-гостиную и присоединили к ней лоджию, оборудовав там место для тренажеров. Отличный вариант увеличения полезной площади, кстати!

― Как вам удается совместить желания хозяев с представлениями дизайнеров о том, как в идеале должна быть оформлена квартира?

― Иногда с трудом. Случаются и расхождения, но внутри команды ― героев мы не огорчаем… Ведь работа дизайнеров и декораторов в этом и состоит, чтобы совместить свое видение и пожелания героев. Прежде чем приступить к проекту, мы подробно расспрашиваем, как человек живет, что ему больше всего нравится. Иногда ведь люди сами не понимают, какой стиль им по душе. Да они и не обязаны: они, в отличие от нас, не профессионалы! Почти всегда, выслушав все пожелания, мы руководствуемся собственной интуицией. На моей памяти недовольных результатом не было. Очень часто нам с благодарностью говорят, что сами бы так не придумали.

― Говорят, Александр Градский попросил, чтобы кухня была чисто мужской. Как вы справились с этой задачей, и как он отреагировал на результат?

― По большому счету мужская кухня ничем не отличается от женской. Просто женщины любят, чтобы было больше элементов декора, деталей, финтифлюшек, а мужчины чаще всего предпочитают строгий стиль. В случае с Градским всё было совершенно очевидно. Он сам по себе основательный человек, поэтому мы использовали натуральные, даже брутальные материалы, которые символизируют фактурность и основательность. Такая кухня должна содержать только необходимые вещи. Я помню, когда мы снимали программу, Градский сказал: «Как хорошо, что вы не навинтили мне каких-нибудь там бантиков и рамочек, потому что я этого терпеть не могу». А мы действительно догадались, что он это не любит!

― А Лолита Милявская попросила создать кухню «без кухни»: то есть всё, что напоминает о кухне, должно было быть спрятано. Возможно ли создать такую же кухню, как у Лолиты, простым людям?

― Это вообще элементарно! Представьте себе комнату, где вся необходимая утварь просто спрятана за панелями или во встроенных шкафах, и о том, что помещение является кухней, говорит только наличие плиты. Больше похоже на столовую, и это не так сложно. Главная проблема заключалась только в планировке. Лолита ― человек очень импульсивный, неординарный и крайне интересный. Ее кухня представляла собой очень неудобный вариант: комната ― длинная «кишка», которая заканчивается окном. Обычно такое помещение хотят привести к форме квадрата с помощью мебели или перегородок. Но в случае с кухней Лолиты это было невозможно, да и она не полюбила бы стандартный вариант. Поэтому мы нашли другое стилистическое решение: сделали кухню еще более вытянутой и все, что можно, убрали в узкие деревянные шкафы. Поставили прямоугольный стол под венецианской люстрой. Римская штора на окне. И еще мы соорудили широкий подоконник с подушками, чтобы можно было на нем сидеть, как на диванчике, и смотреть на улицу. Получилась не только кухня, а воспоминания об Италии…

― Дмитрий Нагиев участвовал в вашей передаче два раза : ему вы отремонтировали не только кухню, но и спальню. Расскажите, как вы выбирали для него интерьер и какие впечатления остались после общения с актером?

― Дмитрий Нагиев ― человек яркий и самодостаточный. Конечно, он точно знает, чего хочет. Но по условиям программы он мог лишь намекнуть, что ему симпатично. Ему нравится южное побережье Франции: неброский Прованс, стиль средиземноморского кантри. Мы подумали, что человеку, который так часто бывает на сцене и мелькает в телевизоре, для домашнего уюта, скорее всего, не нужно ничего театрального и вычурного. Поэтому выбрали для Дмитрия спокойный, без пафоса, и уютный интерьер.

― А как вам удалось создать интерьер в доме Михаила Боярского в духе старого петербургского дома? Какие предметы вы для этого использовали?

― Там было дело даже не в предметах. У Михаила Боярского маленькая скромная квартира в очень старом доме в центре Петербурга. Есть такое понятие ― «гений места»: когда само место, сам дом, сами стены задают какой-то стиль. Тем более Боярский ― ярко выраженный петербуржец, любящий свой город и знающий все его уголки. Так что нам оставалось лишь подчеркнуть с помощью лепнины объем самой комнаты, высоту потолка и одновременно постараться сделать ее чуть более уютной. Мы подобрали обои с насыщенным рисунком, но не слишком холодного цвета и светлую мебель в классическом стиле, которая просто подчеркнула то, где находится эта квартира.

― Есть ли какие-то специфические особенности, когда вы обустраиваете загородные дома?

― Да, планировка загородного дома имеет свои особенности. Но мы же не планируем целый дом, а беремся лишь за одно пространство, поэтому нам не хочется, чтобы оно сильно отличалось от всего дома. Вот вспомним ремонт для Алисы Бруновны Фрейндлих . Там все было очевидно: терраса, которую мы делали, выдержана в том же стиле, что и дом, ― все скромно и функционально, по-дачному. А в случае с загородным домом Ларисы Долиной мы не могли обойти вниманием тот факт, что она одна из лучших джазовых певиц, поэтому создали красивую элегантную комнату в духе ар-деко - стиля, который обычно связывают с джазом и музыкой 30-х годов.

― Дачный дом Александра Ширвиндта принадлежал когда-то главному архитектору Москвы. Наверное, сложно было работать в таком, можно сказать, «обязывающем» помещении?

― У Ширвиндтов замечательная дача в очень старом дачном поселке, который называется «Наука. Искусство. Литература». Здесь всегда жили интересные люди. И дача эта была построена во второй половине 30-х годов, так что у нее все черты того времени. Такие подмосковные старинные дачи в некотором роде наше национальное архитектурное достояние. Балконы с балясинами, веранда с мелкой расстекловкой, деревянное парадное крыльцо - всё отсылает нас к истории русской усадьбы. И было бы неправильно использовать там какой-то другой стиль, например хай-тек. Мы приподняли потолок, что помогло увеличить высоту и объем комнаты, но в остальном крайне бережно работали над этим проектом. Ведь у нас в программе не стоит задача сделать дорого-богато, чтобы все ахнули. Мы стараемся очень деликатно подойти к каждому пространству.

― Наташа, а как обустроена ваша собственная квартира?

― У меня небольшая квартира в центре Москвы. Она находится в старом доме, в котором изначально были высокие потолки, но очень маленькие комнаты. В ней много старых вещей, принадлежавших моим родителям, бабушке, которая до сих пор жива. И вещи, появившиеся позже, похожи на все, что уже были в квартире. Например, я нашла настенные часы ― почти такие же, какие были у бабушки с дедушкой, когда я была ребенком. Моя квартира совершенно не модная, не пафосная: она уютная, милая, удобная. А мое самое любимое место в доме ― кухня.

― Многие наши читатели отмечают ваш безупречный вкус и образы в эфире. Интересно узнать, вы их сами создаете, или стилисты передачи помогают?

― Мы работаем в команде. Поэтому, конечно же, стилисты Первого канала помогают мне найти одежду, которая соответствует моему стилю, подчеркивает его для экрана. Я бесконечно ценю стиль и немного скептически отношусь к моде. Мне совершенно все равно, актуальна в этом сезоне вещь или нет. Я могу, например, одно вечернее платье носить 15 лет. Оно никогда не выйдет из моды, потому что это просто маленькое черное платье: как его придумала Коко Шанель, таким оно и будет. Я знаю два правила в одежде: стиль важнее, чем мода; индивидуальность важнее, чем тенденция. Нужно просто оставаться собой и лишь подчеркивать свои достоинства. Я предпочитаю классику, поэтому чаще всего выбираю обычные однотонные платья.

― А существует ли мода в интерьере? И что бы вы посоветовали нашим читателям, которые собираются в ближайшее время делать ремонт?

― Конечно, существует мода в интерьере, только она медленнее развивается: люди же не меняют диван или ванную каждый сезон. Я бы посоветовала не быть заложником моды и прежде всего подумать, что вам самим нравится, не обращая внимание на то, модно это или нет. Сначала можно полистать журналы об интерьерах. Например, журнал «Мезонин», главным редактором которого я являюсь. Можно взять за основу ту картинку, которая вызывает ощущение радости и счастья, и внутри которой хочется оказаться. А потом увидеть, какими средствами это сделано. И дальше повторить у себя в квартире, доме, причем не обязательно в точности. Дома нужно делать так, как нравится вам самим ― просто слепо следовать моде нельзя.

Смотрите программу «Идеальный ремонт» по субботам в 12:15 на Первом канале.

Беседовала Елена Смирнова

Ведущая программы Первого канала «Идеальный ремонт» Наташа Барбье считает, что, делая ремонт, не стоит сильно гнаться за модой и дороговизной. И подтверждает эти слова личным примером: в своей квартире она не выравнивает кривые стены и не меняет скрипучий паркет. А некоторые вещи, украшающие ее дом, за копейки куплены на блошином рынке, найдены в сарае или на чердаке, а то и вовсе принесены со свалки.

- Обычно псевдоним берут, когда настоящая фамилия не слишком благозвучная или слишком уж рядовая. Но у вас и своя красивая - Троепольская…

Мне она тоже нравится. Я и не собиралась ее менять. Когда мне было 29 лет, я работала в «Огоньке» художественным критиком - и тут начали выпускать первый в России глянцевый журнал «Домовой». Меня пригласили туда вести рубрику об интерьерах. Чтобы не обижались на основном месте работы, в «Домовом» я стала подписываться бабушкиной фамилией - Барбье. Уйдя через полгода из «Огонька», я сказала в «Домовом»: «Ребята, теперь меня можно подписывать Наталией Троепольской!» И услышала: «Извини, но теперь ты всегда будешь Наташей Барбье. Читатели уже привыкли».

- А бабушка у вас француженка?

Наверное, моего далекого прапрадеда занесло в Россию после войны 1812 года, но бабушка Нина Константиновна - русская. Правда, в ее паспорте фамилия с «Р» на конце - «Барбиер». Но на самом деле, конечно, в русском языке эта «Р» не должна писаться и читаться. Моей прекрасной бабушке 25 января исполнилось 102 года. Мы всей семьей восхищаемся ее генетикой и надеемся, что и нам что-нибудь перепало.

Кажется, в 1918 году, во время Гражданской войны, в Саратове была страшная эпидемия азиатской холеры. Здоровый человек мог выйти на улицу, заразиться, упасть и умереть на месте. Наверное, их тела куда-то свозили и сжигали… Так, однажды вышла из дома бабушкина мама - и не вернулась. А потом бабушкин папа вышел на улицу здоровым, а вернулся уже больным. И его трое детей ухаживали за ним до его смерти. Ни один не зара­зился! Когда отец умер, детей определили в детский дом.

- Ужасно…

Да. Но бабушкины рассказы о детском доме - это просто воспоминания о счастье! Под детдом отдали хороший особняк, им руководили бывшие народоволки - революционерки из дворянства. К ним поступали больные, истощенные дети, и они всех выхаживали, лечили им зубы, учили их чистить, читали им Толстого и доставали для них молоко даже в самые трудные годы. Для бабушки до сих пор главное лакомство - стакан молока с калачом. Бабуля вышла из детдома здоровой, веселой, начитанной девушкой и встретила моего будущего дедушку. Они решили жить вместе, но поскольку были комсомольцами, то считали, что расписываться - это очень буржуазно. Даже рождение двоих детей не стало поводом для похода в ЗАГС. Лишь в 1941 году, когда началась война, бабушка подумала, что неплохо бы зарегистрировать брак - мало ли зачем документы понадобятся. Знакомые советовали: «Взяла бы ты фамилию мужа - Осипов». А она, наивная, спрашивала: «А чем моя плоха?» Но прожила без посадок с этой фамилией.

В детстве я все лето проводила на даче, и бабушка научила меня плавать, лазить по деревьям и по заборам, отбиваться от коз. После выхода на пенсию у нее обострилась астма, но она сказала: «Ерунда, я буду лечиться йогой». Помню, мы с ней сидели на берегу Волги вдвоем в позе лотоса. Я-то маленькая, гибкая, легко научилась, а бабушке было тяжелее. Но вообще она была спортивная, плавала до 80 лет.

- Вы похожи на нее?

Характером. Она веселая, решительная, независимая - и я такая же. Мои первые слова были «я сама». Все хотела делать сама! Мама недавно вспоминала: «Ты только в первый класс пошла. Я говорю: «Доченька, давай воротнички тебе постираю». - «Нет!» И стоишь над раковиной мылишь их, трешь, развешиваешь». Мне всегда казалось, что я с любым делом справлюсь лучше, чем другие, а если сделаю что-то не так, то и некого будет обвинять.

- Мы с мужем вместе учились на журфаке МГУ на кафедре литературной критики, Саша потом всю жизнь занимался историей литературы (с мужем Александром Галушкиным на даче в Черногории)

Это уже от мамы. Она прибегала домой из школы (мама была завучем в английской спецшколе) и готовила ужин. У нас была традиция ужинать вместе, и какой бы простой ни была еда, мама всегда накрывала на стол, наливала морс в красивый кувшин, зажигала свечку. И даже на яхте у нас было чисто и красиво.

- Сразу представляется фото из глянца: роскошное судно, а на нем - красавицы и миллионеры…

Мой папа - капитан 2-го ранга в отставке и мастер спорта международного класса. Он был членом первой яхтенной сборной СССР и основал первые на Волге яхт-клубы. А мама, как и положено боевой подруге, ездила с ним на все регаты. И нас со старшим братом они всегда брали с собой.

Спортивное детство дало мне отличную закалку - и не физическую даже, а душевную. Я знаю, что нельзя паниковать, надо работать в команде и что слово капитана - закон. Это пригодилось во взрослой жизни. Чаще всего я спала на носу на запасных парусах, и самое лучшее снотворное для меня до сих пор - мерное биение волны о борт.

Первый раз меня взяли на яхту в два года - на регату на Балтике. Во время сильнейшего шторма мама привязала меня и себя к мачте, чтобы не смыло за борт. А вот брата смыло, за ним пришлось возвращаться! И в таких сложных походных условиях мама, страшная аккуратистка, умудрялась создать уют. Койки, которые на сленге называют «гробиками», у нас всегда были застелены чистейшим бельем, а в тарелках - вкусная еда, хотя при отсутствии холодильника и при наличии качки готовить непросто.

- А сами научились создавать уют в неблагоприятных условиях, когда поступили в МГУ и стали жить в общежитии?

Когда я поступила на журфак, мой индивидуализм не позволил мне жить в общежитии. Я получала повышенную стипендию, подрабатывала в фирме «Заря» то Снегурочкой, то мойщицей окон и снимала сначала комнаты, потом квартиры. В каких только не жила - и с клопами, и с тараканами… Но свой уголок старалась расчистить.

На первом или втором курсе я снимала на окраине Москвы крошечную комнату с кроваткой и с бюро вместо письменного стола. Мне было очень неуютно там, но я придумала, как исправить положение: накрыла журнальный столик старинным павловопосадским платком, который мне подарила бабушка, и прикрепила вырезанную из журнала «Юный художник» репродукцию «Охотников на снегу» Брейгеля Старшего - мою любимую картину любимого художника. Денег было мало, но я покупала одно большое желтое яблоко голден и клала его рядом с картиной. Засыпая, любовалась натюрмортом: замечательный платок, чудесная картина и красивое яблоко. На пятый-шестой день оно скукоживалось, я его съедала и покупала новое. Мне нужен свой уголок, и я всегда найду способ сделать его удобным и уютным. Наверное, поэтому я и стала заниматься интерьерами.

- Представляю, как вы развернулись, купив свою квартиру!

Моя первая квартира была однокомнатная, на первом этаже, но отремонтировала я ее по тем временам очень стильно. Белые стены, минимум мебели, а вдоль пустой стены я поставила на пол десять горшочков с цикламенами. Внизу стояли яркие цветы, а над ними висели картины знакомых художников - было красиво. Когда мы с Сашей (муж Наталии, известный историк литературы Александр Галушкин. Умер в прошлом году. - Прим. «ТН») поженились, купили двушку, но тоже на первом этаже. Там основной задачей было использовать каждый сантиметр для книжных стеллажей и полок.

В обеих квартирах преобразования не потребовали слишком уж больших усилий и денег. Но, чтобы их сделать, надо было сесть, подумать, включить фантазию… Из двухкомнатной мы лет пятнадцать назад переехали в нынешнюю, расселив коммуналку. Ничего сильно не меняли, чтобы сохранить ауру места. Ведь бывает, что интерь­ер удачный, но не для этого дома - и возникает дисгармония. Глупо делать в старом доме с потолками, украшенными лепниной, минималистический интерьер или в панельной пятиэтажке - псевдоампир.

- Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они
ко мне тоже хорошо относятся (на съемках программы у Лолиты Милявской)

Люди часто затевают неподъемный ремонт. Их первая ошибка - переоценка своих сил, а вторая - неверное представление о необходимом.

- Это как?

Предположим, у вас есть бюджет на две пары зимних сапог. Надо представить свой образ жизни, свою работу, способ передвижения по городу, не забыть про климат. Будет ошибкой купить две пары сапог на высокой шпильке. И две пары валенок или угг тоже. Наверное, стоит обзавестись одной парой сапог на шпильке - для выхода в свет, и одной - на низком устойчивом каблуке, чтобы ходить по снегу и грязи. Так и с ремонтом: надо помнить о своем бюджете и образе жизни и не пытаться сделать все самое красивое или остромодное. Лучше учитывать ­основные тенденции, но адаптировать их, чтобы было удобно и приятно тебе самому. Я не сторонник перфекционизма: он мучает людей, губит их нервы.

- Вы понимаете это, глядя на ситуацию со стороны. А когда дело касается лично вас?

В моей квартире стены кривые - и я не думаю, что их нужно выравнивать. Ну, немножко «закосила» стена - так у нас испокон веков все стены «закашивают». И паркет очень старый, скрипит. У меня есть деньги на новый, да и старый не слишком дорого отциклевать, но мне его жалко трогать - я думаю: пусть еще поскрипит старичок.

В моем доме не так много дорогих вещей. Часть я купила за совсем небольшие деньги на блошиных рынках в Измайлово или заграницей. Светильник в столовой в прошлой жизни был дворовым фонарем и висел над крыльцом итальянского дома - его привезла из поездки моя подруга. Круглый стол, который под ним стоит, мы с мужем нашли на помойке. Это крепкий советский раскладной стол. Конечно, на нем есть царапины и зазубрины, но под скатертью их не видно. А диванчик возле стола - на самом деле бельгийская садовая скамья, купленная на распродаже. Чтобы подчеркнуть фактуру дерева, мы с Сашей натерли его подсолнечным маслом - тогда у нас было только оно, специальные средства еще не продавались. Стулья, пожалуй, самая дорогая мебель в доме, но и их я купила со скидкой. Диванчик в гостиной был приобретен в ИКЕА и обит ­темным бархатом - после чего он смотрится по-другому. В прихожей стоит замечательное старинное кресло, которое мне подарили друзья - антиквар и архитектор. Когда его реставрировали, нашли клад.

- Я была уверена, что клады в стульях только у Ильфа и Петрова бывают!

Как видите, не только. «Клад» - советские 25-рублевые купюры и газету 1968 года, в которую они были завернуты, - реставратор выложил под прозрачным пластиком на задней стороне спинки кресла. В роли журнальных столиков у меня выступают седло для езды на слоне и старый сундук. Седло привезла из Индии подруга. Американский дорожный сундук пылился на чердаке старого дома, где снимала офис редакция журнала «Мезонин». Его нашли рабочие, делавшие ремонт, и хотели выбросить на помойку, но я его забрала и помыла. Видимо, брошенные, забытые старые вещи тянутся к таким людям, как я, которые всегда готовы их взять на постой.

- Пока мы не ушли далеко от редакции «Мезонина», хотела спросить: почему вы, окончив факультет журналистики, стали писать о живописи, а потом об интерьерах?

Вначале я писала о литературе: я окончила кафедру литературной критики. Мы с мужем вместе учились у выдающегося литературоведа Галины Андреевны Белой, но муж всю жизнь занимался историей литературы, а я после университета пошла корреспондентом на так называемую беременную ставку в газету «Литературная Россия». Оттуда мне пришлось уйти из-за своих взглядов. Тогда начали публиковать «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, и я напечатала в газете дневники Гроссмана и еще не издававшиеся на тот момент стихи Галича. А потом интервью с ректором Историко-архивного института Афанасьевым, в котором он говорил в числе прочего о негативной роли коммунистической партии в судьбе страны.

Через некоторое время после выхода этих статей я шла зимой по Тверскому бульвару - а вдоль него тогда стояли щиты, на которых вывешивали свежие выпуски газеты «Правда», - и в очеред­­ном выпуске «Правды» с правой стороны увидела колонку, в которой разгромили и заклеймили мои публикации! Шагая мимо щитов, я понимала, что уволена. Но началась перестройка, так что это было не очень страшно. Я подумала: уволили - ну и черт с ними. Ушла в более свободную «Литературную газету», а оттуда через год в «Огонек», где стала заниматься цветными вкладками в отделе искусств. И уже потом - в «Домовой», писать об интерьерах. А через несколько лет меня и мою подругу Анну Фадееву пригласили делать первый в России журнал об интерьерах.

На съемках программы у Алисы Фрейндлих.
Слева от актрисы - ее внучка Аня, справа - дочь Варвара

Разумеется. Это же не только творческий процесс, но и организационный. За время, что выходит «Мезонин», было три кризиса, и всякий раз нужно сохранить журнал и сотрудников, где-то пойти на компромиссы, где-то поджаться, где-то, наоборот, сделать неожиданный рывок - веселый и наглый. Я помню каждого человека, которого мне пришлось уволить! Первый номер журнала вышел в августе 1998 года - как раз в те дни, когда бабахнул кризис. А у нас была веселая красивая обложка с крупным заголовком: «Осень, жизнь удалась!» В киосках и магазинах лежал наш жизнерадостный журнал, а меня через два дня на третий увозили в больницу с сердечным приступом. Я работала, работала, потом приходила домой и рыдала, рыдала, пока не становилось плохо. Но прорвались же.

У «Идеального ремонта» на Первом канале аудитория гораздо шире, чем у журнала. Что в вашей жизни изменилось, когда вы начали вести телепрограмму?

Стала красить ногти красным лаком. Поняла, что руки часто оказываются в кадре: я постоянно что-то показываю, и значит, надо сделать на них акцент.

- Я думала, вы расскажете, как вас стали узнавать на улице…

Да, это бывает смешно. Программа снимается не только в студии, мы делаем сюжеты в разных странах на всяческих блошиных рынках. И вот полдня снимаешь материал в Стамбуле, на базаре, роешься в завалах и ищешь ковры. Жара, усталость, голод. Видишь, что за углом продают арбузы кусками, бежишь к лотку вся в пыли, грим течет, передатчик болтается - а продавцы тебе русским языком говорят: «Ой, вы Наташа Барбье! А мы из Казахстана, мы так любим вашу передачу». Или тащишь из супермаркета пакеты с едой - причем тот, что с мясом, порвался, и из него капает, - а кто-то просит автограф. Я тогда чуть сумки от удивления не уронила. С одной стороны, приятно и трогательно, когда говорят, что смотрят твою программу, а с другой - меня не возбуждает узнаваемость, без нее проще и свободнее. Не представляю, как живут герои нашей программы - их-то узнают в сто раз чаще.

- За два года ее существования вы сделали ремонт десяткам звезд. Подружились с кем-нибудь из них?

Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они ко мне тоже хорошо относятся. У меня сложились славные отношения с Валентиной Титовой, Ларисой Голубкиной, общаюсь с Аленой Свиридовой. Несколько раз мы ездили в гости к Этушам: за время съемок моя команда с ними подружилась. Анна Николаевна Шатилова встречала нас как родных и угощала пирогами и чаем. Это было не только приятно, но и действительно нужно: мы в день снимаем несколько сюжетов, к вечеру я порой от голода на ногах не стою. И к Шатиловой приехали вечером, голодными и уставшими, но за время съемок ее сюжета отдохнули.

Иногда героям программы приходится включать актерские способности. Один раз не успели повесить люстру, которую надо было долго собирать, а отложить съемки невозможно. Выкрутились. Я говорила, показывая на потолок: «Какая у вас теперь чудесная хрустальная люстра!» И Лолита Милявская, глядя на крюк в потолке, ахала: «Боже, какая красота!» А красота лежала в углу - потом оператор снимал ее отдельно.

Мне тоже прихо­дится играть. Мы сделали гостиную для Инны Макаровой и Натальи Бондарчук в загородном доме - начали проект осенью, а заканчивали зимой. В той части дома, где шел ремонт, никто не жил, и к съемкам ее не протопили. Холод был зверский, но мне надо было сниматься в платьице. Я говорю: «Как у вас прекрасно, уютно!» Рассказываю, как мы что сделали, а за мной горит камин, и я с каждой фразой придвигаюсь к нему ближе, потом кладу на камин одну ногу, меняю ногу - а лицо воодушевленное!

Или снимаем финал у Зинаиды Кириенко, я что-то рассказываю на камеру, и вдруг раздается страшный грохот - какой-то очень тяжелый и наверняка ценный предмет падает за моей спиной. Но я, не оборачиваясь и не меняясь в лице, говорю: «Продолжаем работать». Оказалось, это монитор упал. Такие происшествия держат в тонусе. Как и вся работа на «Идеальном ремонте»: мне бывает нужно вспомнить что-то из самых разных областей - про техники, стили мебели, национальные промыслы, текстиль, решить кучу вопросов из разных областей. Не расслабишься - и это здорово. Я дружу с сыном Натальи Петровны Бехтеревой Святославом Медведевым, директором Института мозга Академии наук, и от него узнала, что мы не стареем, если все время думаем и решаем какие-то задачи. Так что «Идеальный ремонт» - это не просто ремонт гостиных и кухонь звезд, но и в некотором роде постоянный «ремонт» меня самой.

Наташа Барбье

Настоящее имя: Наталия Троепольская

Семья: мать - Наталия Владимировна, преподаватель английского языка; отец - Владимир Борисович, капитан 2-го ранга в отставке

Образование: окончила факультет журналистики МГУ

Карьера: работала в газетах «Литературная Россия» и «Литературная газета», журналах «Огонек» и «Домовой». В 1998 году стала главным редактором первого в России журнала об интерьерах «Мезонин». Создала выставочные проекты «Неделя декора», «Неделя садов». Вела программу «Дом с мезонином» (Домашний). С 2013 года - ведущая программы «Идеальный ремонт» (Первый канал)

— Обычно псевдоним берут, когда настоящая фамилия не слишком благозвучная или слишком уж рядовая. Но у вас и своя красивая — Троепольская…

— Мне она тоже нравится. Я и не собиралась ее менять. Когда мне было 29 лет, я работала в «Огоньке» художественным критиком — и тут начали выпускать первый в России глянцевый журнал «Домовой». Меня пригласили туда вести рубрику об интерьерах. Чтобы не обижались на основном месте работы, в «Домовом» я стала подписываться бабушкиной фамилией — Барбье. Уйдя через полгода из «Огонька», я сказала в «Домовом»: «Ребята, теперь меня можно подписывать Наталией Троепольской!» И услышала: «Извини, но теперь ты всегда будешь Наташей Барбье. Читатели уже привыкли».

— А бабушка у вас француженка?

— Наверное, моего далекого прапрадеда занесло в Россию после войны 1812 года, но бабушка Нина Константиновна — русская. Правда, в ее паспорте фамилия с «Р» на конце — «Барбиер». Но на самом деле, конечно, в русском языке эта «Р» не должна писаться и читаться. Моей прекрасной бабушке 25 января исполнилось 102 года. Мы всей семьей восхищаемся ее генетикой и надеемся, что и нам что-нибудь перепало.

Кажется, в 1918 году, во время Гражданской войны, в Саратове была страшная эпидемия азиатской холеры. Здоровый человек мог выйти на улицу, заразиться, упасть и умереть на месте. Наверное, их тела куда-то свозили и сжигали… Так, однажды вышла из дома бабушкина мама — и не вернулась. А потом бабушкин папа вышел на улицу здоровым, а вернулся уже больным. И его трое детей ухаживали за ним до его смерти. Ни один не зара­зился! Когда отец умер, детей определили в детский дом.

— Ужасно…

— Да. Но бабушкины рассказы о детском доме — это просто воспоминания о счастье! Под детдом отдали хороший особняк, им руководили бывшие народоволки — революционерки из дворянства. К ним поступали больные, истощенные дети, и они всех выхаживали, лечили им зубы, учили их чистить, читали им Толстого и доставали для них

молоко даже в самые трудные годы. Для бабушки до сих пор главное лакомство — стакан молока с калачом. Бабуля вышла из детдома здоровой, веселой, начитанной девушкой и встретила моего будущего дедушку. Они решили жить вместе, но поскольку были комсомольцами, то считали, что расписываться — это очень буржуазно. Даже рождение двоих детей не стало поводом для похода в ЗАГС. Лишь в 1941 году, когда началась война, бабушка подумала, что неплохо бы зарегистрировать брак — мало ли зачем документы понадобятся. Знакомые советовали: «Взяла бы ты фамилию мужа — Осипов». А она, наивная, спрашивала: «А чем моя плоха?» Но прожила без посадок с этой фамилией.

В детстве я все лето проводила на даче, и бабушка научила меня плавать, лазить по деревьям и по заборам, отбиваться от коз. После выхода на пенсию у нее обострилась астма, но она сказала: «Ерунда, я буду лечиться йогой». Помню, мы с ней сидели на берегу Волги вдвоем в позе лотоса. Я-то маленькая, гибкая, легко научилась, а бабушке было тяжелее. Но вообще она была спортивная, плавала до 80 лет.

— Вы похожи на нее?

— Характером. Она веселая, решительная, независимая — и я такая же. Мои первые слова были «я сама». Все хотела делать сама! Мама недавно вспоминала: «Ты только в первый класс пошла. Я говорю: «Доченька, давай воротнички тебе постираю». — «Нет!» И стоишь над раковиной мылишь их, трешь, развешиваешь». Мне всегда казалось, что я с любым делом справлюсь лучше, чем другие, а если сделаю что-то не так, то и некого будет обвинять.

— А интерес к интерьерам, умение делать дом красивым и уютным тоже от бабушки?

— Это уже от мамы. Она прибегала домой из школы (мама была завучем в английской спецшколе) и готовила ужин. У нас была традиция ужинать вместе, и какой бы простой ни была еда, мама всегда накрывала на стол, наливала морс в красивый кувшин, зажигала свечку. И даже на яхте у нас было чисто и красиво.

— Сразу представляется фото из глянца: роскошное судно, а на нем — красавицы и миллионеры…

— Мой папа — капитан 2-го ранга в отставке и мастер спорта международного класса. Он был членом первой яхтенной сборной СССР и основал первые на Волге яхт-клубы. А мама, как и положено боевой подруге, ездила с ним на все регаты. И нас со старшим братом они всегда брали с собой.

Спортивное детство дало мне отличную закалку — и не физическую даже, а душевную. Я знаю, что нельзя паниковать, надо работать в команде и что слово капитана — закон. Это пригодилось во взрослой жизни. Чаще всего я спала на носу на запасных парусах, и самое лучшее снотворное для меня до сих пор — мерное биение волны о борт.

Первый раз меня взяли на яхту в два года — на регату на Балтике. Во время сильнейшего шторма мама привязала меня и себя к мачте, чтобы не смыло за борт. А вот брата смыло, за ним пришлось возвращаться! И в таких сложных походных условиях мама, страшная аккуратистка, умудрялась создать уют. Койки, которые на сленге называют «гробиками», у нас всегда были застелены чистейшим бельем, а в тарелках — вкусная еда, хотя при отсутствии холодильника и при наличии качки готовить непросто.

— А сами научились создавать уют в неблагоприятных условиях, когда поступили в МГУ и стали жить в общежитии?

— Когда я поступила на журфак, мой индивидуализм не позволил мне жить в общежитии. Я получала повышенную стипендию, подрабатывала в фирме «Заря» то Снегурочкой, то мойщицей окон и снимала сначала комнаты, потом квартиры. В каких только не жила — и с клопами, и с тараканами… Но свой уголок старалась расчистить.

На первом или втором курсе я снимала на окраине Москвы крошечную комнату с кроваткой и с бюро вместо письменного стола. Мне было очень неуютно там, но я придумала, как исправить положение: накрыла журнальный столик старинным павловопосадским платком, который мне подарила бабушка, и прикрепила вырезанную из журнала «Юный художник» репродукцию «Охотников на снегу» Брейгеля Старшего — мою любимую картину любимого художника. Денег было мало, но я покупала одно большое желтое яблоко голден и клала его рядом с картиной. Засыпая, любовалась натюрмортом: замечательный платок, чудесная картина и красивое яблоко. На пятый-шестой день оно скукоживалось, я его съедала и покупала новое. Мне нужен свой уголок, и я всегда найду способ сделать его удобным и уютным. Наверное, поэтому я и стала заниматься интерьерами.

— Представляю, как вы развернулись, купив свою квартиру!

— Моя первая квартира была однокомнатная, на первом этаже, но отремонтировала я ее по тем временам очень стильно. Белые стены, минимум мебели, а вдоль пустой стены я поставила на пол десять горшочков с цикламенами. Внизу стояли яркие цветы, а над ними висели картины знакомых художников — было красиво. Когда мы с Сашей (муж Наталии, известный историк литературы Александр Галушкин. Умер в прошлом году. — Прим. «ТН») поженились, купили двушку, но тоже на первом этаже. Там основной задачей было использовать каждый сантиметр для книжных стеллажей и полок.

— Мы с мужем вместе учились на журфаке МГУ на кафедре литературной критики, Саша потом всю жизнь занимался историей литературы. C мужем Александром Галушкиным на даче в Черногории. Фото из личного архива Наташи Барбье

В обеих квартирах преобразования не потребовали слишком уж больших усилий и денег. Но, чтобы их сделать, надо было сесть, подумать, включить фантазию… Из двухкомнатной мы лет пятнадцать назад переехали в нынешнюю, расселив коммуналку. Ничего сильно не меняли, чтобы сохранить ауру места. Ведь бывает, что интерь­ер удачный, но не для этого дома — и возникает дисгармония. Глупо делать в старом доме с потолками, украшенными лепниной, минималистический интерьер или в панельной пятиэтажке — псевдоампир.

— Чего еще делать не стоит? Какие ошибки люди совершают чаще всего во время ремонта?

— Люди часто затевают неподъемный ремонт. Их первая ошибка — переоценка своих сил, а вторая — неверное представление о необходимом.

— Это как?

— Предположим, у вас есть бюджет на две пары зимних сапог. Надо представить свой образ жизни, свою работу, способ передвижения по городу, не забыть про климат. Будет

ошибкой купить две пары сапог на высокой шпильке. И две пары валенок или угг тоже. Наверное, стоит обзавестись одной парой сапог на шпильке — для выхода в свет, и одной — на низком устойчивом каблуке, чтобы ходить по снегу и грязи. Так и с ремонтом: надо помнить о своем бюджете и образе жизни и не пытаться сделать все самое красивое или остромодное. Лучше учитывать ­основные тенденции, но адаптировать их, чтобы было удобно и приятно тебе самому. Я не сторонник перфекционизма: он мучает людей, губит их нервы.

— Вы понимаете это, глядя на ситуацию со стороны. А когда дело касается лично вас?

— В моей квартире стены кривые — и я не думаю, что их нужно выравнивать. Ну, немножко «закосила» стена — так у нас испокон веков все стены «закашивают». И паркет очень старый, скрипит. У меня есть деньги на новый, да и старый не слишком дорого отциклевать, но мне его жалко трогать — я думаю: пусть еще поскрипит старичок.

В моем доме не так много дорогих вещей. Часть я купила за совсем небольшие деньги на блошиных рынках в Измайлово или заграницей. Светильник в столовой в прошлой жизни был дворовым фонарем и висел над крыльцом итальянского дома — его привезла из поездки моя подруга. Круглый стол, который под ним стоит, мы с мужем нашли

на помойке. Это крепкий советский раскладной стол. Конечно, на нем есть царапины и зазубрины, но под скатертью их не видно. А диванчик возле стола — на самом деле бельгийская садовая скамья, купленная на распродаже. Чтобы подчеркнуть фактуру дерева, мы с Сашей натерли его подсолнечным маслом — тогда у нас было только оно, специальные средства еще не продавались. Стулья, пожалуй, самая дорогая мебель в доме, но и их я купила со скидкой. Диванчик в гостиной был приобретен в ИКЕА и обит ­темным бархатом — после чего он смотрится по-другому. В прихожей стоит замечательное старинное кресло, которое мне подарили друзья — антиквар и архитектор. Когда его реставрировали, нашли клад.

— Я была уверена, что клады в стульях только у Ильфа и Петрова бывают!

— Как видите, не только. «Клад» — советские 25-рублевые купюры и газету 1968 года, в которую они были завернуты, — реставратор выложил под прозрачным пластиком на задней стороне спинки кресла. В роли журнальных столиков у меня выступают седло для езды на слоне и старый сундук. Седло привезла из Индии подруга. Американский дорожный сундук пылился на чердаке старого дома, где снимала офис редакция журнала «Мезонин». Его нашли рабочие, делавшие ремонт, и хотели выбросить на помойку, но я его забрала и помыла. Видимо, брошенные, забытые старые вещи тянутся к таким людям, как я, которые всегда готовы их взять на постой.

— Пока мы не ушли далеко от редакции «Мезонина», хотела спросить: почему вы, окончив факультет журналистики, стали писать о живописи, а потом об интерьерах?

— Вначале я писала о литературе: я окончила кафедру литературной критики. Мы с мужем вместе учились у выдающегося литературоведа Галины Андреевны Белой, но муж всю

жизнь занимался историей литературы, а я после университета пошла корреспондентом на так называемую беременную ставку в газету «Литературная Россия». Оттуда мне пришлось уйти из-за своих взглядов. Тогда начали публиковать «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана, и я напечатала в газете дневники Гроссмана и еще не издававшиеся на тот момент стихи Галича. А потом интервью с ректором Историко-архивного института Афанасьевым, в котором он говорил в числе прочего о негативной роли коммунистической партии в судьбе страны.

Через некоторое время после выхода этих статей я шла зимой по Тверскому бульвару — а вдоль него тогда стояли щиты, на которых вывешивали свежие выпуски газеты «Правда», — и в очеред­­ном выпуске «Правды» с правой стороны увидела колонку, в которой разгромили и заклеймили мои публикации! Шагая мимо щитов, я понимала, что уволена. Но началась перестройка, так что это было не очень страшно. Я подумала: уволили — ну и черт с ними. Ушла в более свободную «Литературную газету», а оттуда через год в «Огонек», где стала заниматься цветными вкладками в отделе искусств. И уже потом — в «Домовой», писать об интерьерах. А через несколько лет меня и мою подругу Анну Фадееву пригласили делать первый в России журнал об интерьерах.

— Тяжело оказалось делать свой журнал, да еще быть первопроходцем?

— Разумеется. Это же не только творческий процесс, но и организационный. За время, что выходит «Мезонин», было три кризиса, и всякий раз нужно сохранить журнал

и сотрудников, где-то пойти на компромиссы, где-то поджаться, где-то, наоборот, сделать неожиданный рывок — веселый и наглый. Я помню каждого человека, которого мне пришлось уволить! Первый номер журнала вышел в августе 1998 года — как раз в те дни, когда бабахнул кризис. А у нас была веселая красивая обложка с крупным заголовком: «Осень, жизнь удалась!» В киосках и магазинах лежал наш жизнерадостный журнал, а меня через два дня на третий увозили в больницу с сердечным приступом. Я работала, работала, потом приходила домой и рыдала, рыдала, пока не становилось плохо. Но прорвались же.

— У «Идеального ремонта» на Первом канале аудитория гораздо шире, чем у журнала. Что в вашей жизни изменилось, когда вы начали вести телепрограмму?

— Стала красить ногти красным лаком. Поняла, что руки часто оказываются в кадре: я постоянно что-то показываю, и значит, надо сделать на них акцент.

— Я думала, вы расскажете, как вас стали узнавать на улице…

— Да, это бывает смешно. Программа снимается не только в студии, мы делаем сюжеты в разных странах на всяческих блошиных рынках. И вот полдня снимаешь материал в Стамбуле, на базаре, роешься в завалах и ищешь ковры. Жара, усталость, голод. Видишь, что за углом продают арбузы кусками, бежишь к лотку вся в пыли, грим течет,

передатчик болтается — а продавцы тебе русским языком говорят: «Ой, вы Наташа Барбье! А мы из Казахстана, мы так любим вашу передачу». Или тащишь из супермаркета пакеты с едой — причем тот, что с мясом, порвался, и из него капает, — а кто-то просит автограф. Я тогда чуть сумки от удивления не уронила. С одной стороны, приятно и трогательно, когда говорят, что смотрят твою программу, а с другой — меня не возбуждает узнаваемость, без нее проще и свободнее. Не представляю, как живут герои нашей программы — их-то узнают в сто раз чаще.

— За два года ее существования вы сделали ремонт десяткам звезд. Подружились с кем-нибудь из них?

— Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они ко мне тоже хорошо относятся. У меня сложились славные отношения с Валентиной Титовой, Ларисой Голубкиной, общаюсь с Аленой Свиридовой. Несколько раз мы ездили в гости к Этушам: за время съемок моя команда с ними подружилась. Анна Николаевна Шатилова встречала нас как родных и угощала пирогами и чаем. Это было не только приятно, но и действительно нужно: мы в день снимаем несколько сюжетов, к вечеру я порой от голода на ногах не стою. И к Шатиловой приехали вечером, голодными и уставшими, но за время съемок ее сюжета отдохнули.

— Я всех героев «Идеального ремонта» полюбила за время работы, и думаю, что они ко мне тоже хорошо относятся. На съемках программы у Алисы Фрейндлих. Слева от актрисы — ее внучка Аня, справа — дочь Варвара. Фото из личного архива Наташи Барбье

Иногда героям программы приходится включать актерские способности. Один раз не успели повесить люстру, которую надо было долго собирать, а отложить съемки невозможно. Выкрутились. Я говорила, показывая на потолок: «Какая у вас теперь чудесная хрустальная люстра!» И Лолита Милявская, глядя на крюк в потолке, ахала: «Боже, какая красота!» А красота лежала в углу — потом оператор снимал ее отдельно.

Мне тоже прихо­дится играть. Мы сделали гостиную для Инны Макаровой и Натальи Бондарчук в загородном доме — начали проект осенью, а заканчивали зимой. В той части дома, где шел ремонт, никто не жил, и к съемкам ее не протопили. Холод был зверский, но мне надо было сниматься в платьице. Я говорю: «Как у вас прекрасно, уютно!» Рассказываю, как мы что сделали, а за мной горит камин, и я с каждой фразой придвигаюсь к нему ближе, потом кладу на камин одну ногу, меняю ногу — а лицо воодушевленное!

Или снимаем финал у Зинаиды Кириенко, я что-то рассказываю на камеру, и вдруг раздается страшный грохот — какой-то очень тяжелый и наверняка ценный предмет падает за

моей спиной. Но я, не оборачиваясь и не меняясь в лице, говорю: «Продолжаем работать». Оказалось, это монитор упал. Такие происшествия держат в тонусе. Как и вся работа на «Идеальном ремонте»: мне бывает нужно вспомнить что-то из самых разных областей — про техники, стили мебели, национальные промыслы, текстиль, решить кучу вопросов из разных областей. Не расслабишься — и это здорово. Я дружу с сыном Натальи Петровны Бехтеревой Святославом Медведевым, директором Института мозга Академии наук, и от него узнала, что мы не стареем, если все время думаем и решаем какие-то задачи. Так что «Идеальный ремонт» — это не просто ремонт гостиных и кухонь звезд, но и в некотором роде постоянный «ремонт» меня самой.

Наташа Барбье

Настоящее имя: Наталия Троепольская

Семья: мать — Наталия Владимировна, преподаватель английского языка; отец — Владимир Борисович, капитан 2-го ранга в отставке

Образование: окончила факультет журналистики МГУ

Карьера: работала в газетах «Литературная Россия» и «Литературная газета», журналах «Огонек» и «Домовой». В 1998 году стала главным редактором первого в России журнала об интерьерах «Мезонин». Создала выставочные проекты «Неделя декора», «Неделя садов». Вела программу «Дом с мезонином» (Домашний). С 2013 года — ведущая программы «Идеальный ремонт» (Первый канал)

Сдержанность, интеллигентность и высокая интеллектуальная составляющая - вот она, Наташа Барбье. Журналист, издатель журнала «Мезонин» и телеведущая. Настоящее имя - Наталья Владимировна Троепольская. Псевдонимом Наталья избрала фамилию своей бабушки… Имеет право. Она - Женщина с большой буквы, от нее исходит аура обаяния, мягкости и домашнего уюта, но в то же время глубокого ума и продуманности во всем. И такой леди фамилия Барбье больше подходит, чем Троепольская.

Детство

Наташа Барбье - российский дизайнер, и чувство стиля - это ее образ жизни. Родилась Барбье в Кронштадте, затем семья переехала в Саратов. Третье сентября - дата ее рождения. Дева по гороскопу - мягкая, нежная, чистая, но твердая в своих намерениях и умеет достигать намеченных целей. Наташин папа, Владимир Борисович Троепольский - моряк, и потому она именует себя не иначе как «капитанская дочка». Мама Натальи - педагог, преподавала английский язык, и своим идеальным произношением Наташа обязана именно ей. Она часто вспоминает свое детство, которое, по словам Барьбье, было счастливым. Поэтому она говорит, что обидеть или рассердить ее практически невозможно. Наташа Барбье, биография которой началась в приморском городе, связала свою жизнь отнюдь не с мореходством или тем, что к нему относится. Она пошла совсем по иному пути и, похоже, не прогадала. Она обожает свою работу и не стесняется об этом говорить.

Обучение

Наша героиня окончила факультет журналистики МГУ. Потом она приобретя специальность «художественный критик». Далее Наташа стажировалась на канале BBC.

Карьера

Сначала была «Литературная Россия», где будущая знаменитость работала в качестве корреспондента, затем - журналы «Огонек» и «Домовой». Видимо, с последнего началась страсть к дому и интерьерам… В 1998 году Барбье вступила в должность главного редактора журнала «Мезонин» - первого российского журнала о декоре, и с этих высот никуда не опускается. Ее часто приглашали и приглашают на телевидение. Например, Наташа Барбье уже давно является ведущей, а по совместительству экспертом в передачах «Интерьеры», «Идеальный ремонт» и «Дом с мезонином». Вот она и нашла свое призвание - декор интерьеров и все, что с этим связано. Госпожа Барбье стала соучредителем и президентом «Объединения декораторов интерьеров» и регулярно, каждый год она занимается организацией и проведением выставок «Неделя декора», «Неделя садов» и «Декор стола». До нее фактически никто этой темой так глубоко не занимался. Наталья явилась в прямом смысле родоначальницей интерьерной журналистики в России, поэтому Барбье очень плотно освоила свою нишу, и на сегодняшний день мало кто может составить ей конкуренцию. Она досконально и много готова рассказывать своему зрителю обо всем, что ей понятно и в чем она уверена, с удовольствием делится со своей аудиторией опытом и дает ценные советы.

Характер

Наташа Барбье стояла у истоков так называемой интерьерной журналистики, пытаясь систематизировать стремления домохозяек к благоустройству жилья. Все неравнодушные к обустройству своего внутреннего пространства и те, кто любит его приукрашивать и модернизировать, никак не останутся безразличными к персоне Наташи Барбье.

Живите с душой

Она прекрасно разбирается в том, что хорошо, а что плохо в плане интерьера. Сама для себя она решила давно, что дома необязательно делать ремонт каждый год. Просто надо выкинуть лишнее (или убрать подальше) и навести порядок, и этим Наташа занимается регулярно. И ведь правда - интерьер заиграет новыми красками, преобразится! Ведь вещи носят отпечаток личности человека, и было бы преступно их выкидывать или менять (с мужьями, родителями и детьми ведь не расстаются, они неизменны).

Предпочтения

Наташа Барбье год рождения свой с женской кокетливостью скрывает, но появилась на свет она примерно в 1960-м - на фото юная Наташа в первом классе саратовской школы, а это 1967 год.

Но биологические годы - не главное для женщины, самое основное - возраст ее души, которая всегда молода, когда ей есть чего хотеть. Итак, она - главный редактор журнала «Мезонин», считает великими мастерами дизайнера художников Татлина, Малевича и Лисицкого. Наташа очень сетует на до сих пор не изжитую «промышленность» дизайна в России (а может, это российский стереотип), что никак не можем мы вырваться из этих оков, из периметра провинциальности. Но это все, по ее словам, обусловлено историей, и никто тут не виноват. Она ратует за искусство декора и надеется, что когда-нибудь изящные украшения как интерьера, так и обеденного стола будут естественно восприниматься русскими людьми и перестанут доставаться с антресолей по праздникам, а постоянно будут сопровождать обитателей квартиры или дома. Наташа Барбье, которой прикрыта завесой тайны (она очень не любит распространяться на эту тему в прессе), искренне оскорбляется всем, что неэстетично и сделано не с любовью. Она считает, что красиво - это не тогда, когда на людях ты надеваешь Gucci и «лабутены», а дома ешь из пластиковой посуды. Красота для Наташи Барбье - состояние души, которое постоянно и не меняется под влиянием обстоятельств… Человек высокого искусства - ничего не поделаешь, она такая! Причем предметы не обязательно должны быть очень дорогими, главное - они должны быть безупречно собраны вместе и смотреться гармонично. А это и есть настоящее искусство, считает Наталья. У нее дома лежит старый набор поварешек из меди с блошиного рынка Амстердама и серебряные приборы для рыбы, когда-то принадлежавшие лондонскому отелю «Дорчестер», а с Измайловской барахолки к ней перебралась на ПМЖ старая люстра. И всему этому находятся и время, и место.

Личная жизнь и любимый супруг

Вопрос о домике у берега моря давно решила для себя Наташа Барбье. Муж, Александр Галушкин, полностью поддержал ее, и вместе со своими друзьями они обзавелись жильем в Черногории в городе Ульцин. Это недорогой и не обжитый русскими город. Первый дом они приобрели за 14 тысяч евро, причем это было недорого по сравнению с соседней Италией. Их дом в свое время положил начало целому русскому поселению, расположенному в Ульцине, так что здесь живут многие представители российской богемы. Маленькая звездная Россия в Черногории - вот как правильно называется эта местность! Звезды предусмотрительно приобретали недвижимость еще тогда, когда она стоила недорого, и теперь могут наслаждаться чудесным климатом и морем круглый год! С мужем они живут уже очень давно, любят друг друга, поддерживают и понимают. В их семье царит любовь. Им приятно приходить в свой дом. Именно это, считает Наталья, является залогом крепкой и счастливой супружеской жизни, так она видит

Цветы жизни на чужих подоконниках?

Вы были одной из первых, кто стал профессионально писать об интерьерах. Как получилось, что вы оказались в этой теме?

Становление новой российской журналистики в постперестроечное время связывают с издательским домом «Коммерсант»: именно там появился первый глянцевый журнал в стране, «Домовой». В те годы не было сегодняшнего, слегка пренебрежительного отношения к глянцу, все было крайне уважительно и серьезно. Именно поэтому создавать российскую глянцевую прессу пришли не только профессиональные журналисты с опытом работы в других сферах, но и искусствоведы, театральные и художественные критики – это была легендарная команда! Оказалось, что и мне, с моим искусствоведческим образованием, очень легко научиться разбираться в интерьерах – и я возглавила раздел в «Домовом», посвященный дому и дизайну. Помню, как меня отправили в мою первую командировку в Париж, где я приходила к самым выдающимся на тот момент дизайнерам, вроде Жака Гранжа, и говорила: «Здравствуйте! Меня зовут Наташа Барбье, я из России. Я хочу, чтобы вы дали мне интервью». Они немного удивлялись такому напору, но соглашались. Так мы практически сразу стали печатать лучшие интерьеры Европы.

А в 1998 году появился журнал «Мезонин», и вы стали его главным редактором.

В «Мезонин» я ушла, потому что мне было интересно делать издание, полностью посвященное интерьерной теме. При этом мы очень хотели, чтобы наш журнал, который стал, пожалуй, первым российским изданием о декоре, никогда не выглядел местечковым и не выставлял бы Россию провинцией. Мы всегда старались делать его по-европейски профессиональным, показывать не только то, что остромодно, но и то, что важно и значительно в сфере дизайна в мире.

«Мезонин» и сегодня делает акцент на европейских интерьерах?

Почти все, что публикуется у нас сейчас, сделано в России. Конечно, если мы видим какой-то исключительный, смешной и экстравагантный или упоительно-романтический зарубежный интерьер, мы его публикуем. Но надо сказать, что в нашей стране сегодня хватает прекрасных дизайнеров, чьи проекты достойны быть напечатанными не только у нас, но и за рубежом.
Мое поколение журналистов сделало многое, чтобы объяснить: декоратор – это не некто, пришивающий рюши и банты на шторы, а серьезная и уважаемая профессия. В одно время она стала настолько модной, что все, даже рублевские жены, захотели стать декораторами. Некоторые даже попытались это сделать, но профессия сама выталкивает тех, кто пришел туда случайно, временно или ради разового проекта. Для того чтобы стать хорошим дизайнером, нужно специальное образование, необходимо как минимум знать историю стилей и декоративного искусства. А еще мало «сделать красоту» – нужно уметь соединить ее с логистикой, эргономикой, правильными коммуникациями. Идеальный вариант: когда архитектор получает дополнительное декораторское образование, либо когда он работает в паре с декоратором.

Как дизайнеру проще работать: получить полный карт-бланш или услышать конкретные и четкие требования заказчика?

На этот счет есть моя любимая формулировка: «Не надо реализовывать собственные творческие амбиции за счет заказчика и на его деньги», поэтому я опасаюсь, когда декоратор получает ничем не ограниченную свободу действий. В интерьере в первую очередь надо видеть самого человека. Именно поэтому необходимо долго и много говорить со своим заказчиком, думать о нем, научиться читать его характер. Я об этом часто говорила и говорю – дизайнер должен быть психологом. Иначе благодаря своему опыту и красноречию он сможет убедить клиента в том, что тому совершенно не нужно. Заказчика нужно внимательно выслушать, а потом постараться мягко адаптировать его пожелания и потребности к высоким условиям создания качественного интерьера.

В одном из интервью вы сказали, что не меняли интерьер своего дома уже десять лет, и он вам все еще не надоел. Как добиться такого же эффекта?

Никогда не делать ничего остромодного. Еще Коко Шанель говорила: «Если вам не нравится мода этого сезона – пропустите ее». Десятилетиями не надоест только что-то спокойное и классическое. Все вычурное, экстравагантное, кричащее и так называемое актуальное – быстро выходит из моды. И как только это происходит, оно превращается в провинциальное и раздражающее. Также не стоит забывать, что одно из главных правил нашей профессии – соответствие. Именно поэтому сейчас так не модны воспроизведенные исторические стили, если только они не оправданы функционально. Это значит, что если вы купили полуразрушенное шато на юге Франции, то вы просто обязаны сделать интерьер, который будет соответствовать этим комнатам, этой кубатуре, этим оконным проемам, этим лестницам. Но если вы купили трехкомнатную квартиру в девятиэтажном доме и решили сделать там интерьер в стиле французского замка – ну не глупо ли? Нужно, чтобы интерьер соответствовал месту. Вообще, мы живем в век эклектики, сейчас все в мире стало демократичнее, даже миллионеры ходят в кедах и джинсах – и это нормально. То же и в интерьерах: делать чистый исторический стиль и пафосный декор – не модно. Модно делать элегантно, сдержанно, качественно, функционально и уютно. А стилистика может быть любой.