Внучка алисы фрейндлих рассказала правду о своей знаменитой бабушке. Алиса фрейндлих о съемках у рязанова, мистике с товстоноговым и рискованных опытах А вы много в жизни видели благородных людей

– Алиса Бруновна, говорят, что, несмотря на «театральную семью», в детстве вы хотели стать балериной?

– Да… Была у меня такая мечта. Когда в Таллине, где мы тогда жили, открылся первый в истории города Дом пионеров, я тут же пошла и записалась во все кружки сразу. И в первую очередь в балетный. Руководительница Александра Федоровна Чернова, бывшая балерина, мне говорила: «Тебе надо в балет идти». Но когда мы вернулись в Ленинград в 1949 году, мне было уже четырнадцать – для балета поздно.

– И вы решили пойти по стопам знаменитого папы – актера Александринского театра Бруно Артуровича Фрейндлиха?

– Это влияние атмосферы в доме вообще. Бабушка замечательно пела, играла на скрипке. Старшая сестра папы окончила консерваторию и вышла замуж за певца Ираклия Сулханишвили. Мы жили все вместе. Можете себе представить, сколько музыки звучало в доме! И первым спектаклем, который я увидела, была опера «Евгений Онегин» – дипломный спектакль моей тетки. Когда в 1949 году мы с мамой вернулись в Ленинград, я стала снова учиться в своей школе. И там организовался драматический кружок. Это было настоящее пиршество духа! Мы сами ставили спектакли, рисовали и клеили декорации, сооружали костюмы. Руководила драмкружком Мария Александровна Призван-Соколова, актриса БДТ, которую я считаю своей творческой матерью – она мне преподала первые и настоящие уроки театра. У меня был хороший голос, и, что вполне естественно, все родственники советовали мне поступать в консерваторию. А у меня не было даже начального музыкального образования. И когда я сказала папе, что все хотят, чтобы я поступила в консерваторию, он ответил: «Допускаю, но если ты туда пойдешь, то в опере тебе ничего интересного не светит, потому что ты маленькая, а опера требует фактуру. Другое дело, если ты будешь камерной певицей, то реализуешь и свои драматические способности. Но если пойдешь в театральный институт, то на сцене сможешь все – и играть, и петь, и танцевать». Что, кстати говоря, потом мне мой педагог Борис Вольфович Зон и написал в напутствии. Он нам всем подарил свои фотографии с пожеланиями. При этом папа не помогал в моем желании пойти в театральный институт именно потому, что меня не знал (мы с мамой уже давно жили отдельно). Он ведь был человек совестливый. Помню, Мария Александровна говорила ему: «Может, вы замолвите словечко? Девочка мелкая такая, маленькая, худенькая, могут и не заметить. Все-таки первое впечатление – это какая-то фактура, выразительная и яркая внешность. Ведь не заметят, и будет беда». А папа ответил: «Как я могу сказать, Мария Александровна, если никогда ее на сцене не видел и не знаю? Я могу вам верить на слово, но этого недостаточно, чтобы поручиться». И только муж Марии Александровны, Павел Карлович Вейсбрем, который курировал наш кружок, написал в приемную комиссию записочку: «Обратите внимание на эту девочку». Вот и весь текст. И началось самое замечательное время – учеба в институте.

– После института вас распределили в Театр имени Комиссаржевской, где вы познакомились с Игорем Владимировым, к которому потом ушли в Театр имени Ленсовета?

– Надо сказать, до этого я много играла в театре, в основном девчонок, мальчишек, девушек молоденьких. Но однажды в Театр Комиссаржевской пришел красавец Игорь Петрович Владимиров, его пригласили поставить два спектакля: «Время любить» и «Случайные встречи». Он первый поверил в то, что я могу сыграть лирическую героиню. В общем, я влюбилась в Игоря Петровича. Потом, когда его назначили главным режиссером Театра имени Ленсовета, он меня туда пригласил. Это было в 1960 году. А у меня тогда как раз обнаружили туберкулез. Слава Богу, это оказалась не открытая форма, и на полгода меня отправили лечиться в санаторий – четыре месяца я провела под Питером, в Сосновом бору, два месяца – в Крыму. Естественно, что за время лечения я «выпала» из репертуара. Вспомнив о приглашении Владимирова, пришла в Театр имени Ленсовета. И двадцать два года мы с ним проработали вместе. Восемнадцать лет из этих двадцати двух и прожили вместе.

– Это было непросто?

– Непросто было потом. А тогда… Игорь Петрович был старше меня на шестнадцать лет, и я стала его третьей женой. Когда мы встретились, я была абсолютно белым листом во всех житейских отношениях. Как актриса-то уже сформирована, много играла, будь я незаметным пятнышком, он меня не позвал бы в театр. Он был большой умница, с потрясающим чувством юмора. Мне было интересно – я жадно, как губка, впитывала все, что он знал, умел, мог, чем был богат. И я не боялась выходить за него замуж, потому что мне все в нем было интересно, мне было чему у него поучиться.

Лучшие дня

– Всегда вместе – дома и на работе… Это не создавало проблем?

– Знаете, поначалу – нет. Мы оба были так заражены и поглощены театром, в котором вместе работали, что проводили в нем большую часть времени, практически двадцать четыре часа в сутки, и дома разговоры о театре продолжались. Но, как ни странно, мы не уставали друг от друга. Игорь Петрович «строил» театр, собирал труппу, мы оба были одержимы идеей нового театра – он стал нашим общим «ребенком», которого мы вместе пеленали, нянчили, кормили, поили и так далее. Скучно не было. И в это время даже если и случались какие-то грешки со стороны Игоря Петровича, я их просто не замечала. Хотя, что скрывать, он был женолюб. Но тогда нас обоих полностью захватил театр. Игорь Петрович отказывался от очень многих съемок, а его звали в кино. Но он не хотел надолго уезжать, потому что театр в то время был для него всем. И только когда «Ленсовет» о себе заявил, уже в семидесятые годы, и заявил основательно, потому что были очень хорошие спектакли, и труппа состояла из людей «одной группы крови», только тогда Игорь Петрович позволил себе сняться в нескольких картинах. Он и меня не пускал, именно потому, что я была очень и очень плотно занята в репертуаре. Он ревновал к кино. Но ведь и сам отказывался от каких-то вещей именно во имя того, чтобы создать театр...

– После развода вы еще пять лет работали вместе…

– С Игорем Петровичем мы расстались, потому что он был большой любитель женщин. Да, я его не ревновала до поры до времени, потому что он вел себя очень осторожно. А потом стал сильно выпивать, был у него такой жуткий период. Вы знаете, пьяный человек немножко «сорит» за собой, и все его грехи стали видны. Как только наступил такой период, мне это показалось уже не очень симпатичным, и я стала себя чувствовать более свободной. И тоже пустилась во все тяжкие. Не в прямом, конечно же, смысле, но у меня тоже появились какие-то романы. И у Игоря Петровича, и у меня. Он дал мне, правда, сто очков вперед... Я пыталась его образумить в смысле выпивки. Просила прекратить это дело, потому что театр стал погибать. Но он считал, что ничего особенного не делает: он же не алкоголик, не пьяница. Короче, это стало большой бедой.

Алиса Фрейндлих... Трудно представить русского человека не знающего фильмы с её участием. Любимая актриса всей страны, одна из крупнейших советских артисток двадцатого века и ныне очаровывает своим талантом всё новых и новых зрителей, являясь одной из ведущих актрис Большого драматического театра имени Г. А. Товстоногова.

Весной 2011-ого года Алиса Фрейндлих исполнила главную роль в спектакле художественного руководителя Театра современного танца "Крепостной балет" Елены Прокопьевой. Спектакль "Уроки танго и любви" повествует о том как популярная в прошлом танцовщица, живёт спокойной жизнью наполненной чудесными воспоминаниями недалеко от Парижа. Но одно обстоятельство меняет привычное течение её жизни…

К этому событию Театр цветов Марины Петровой подготовил специальный сценический букет, который был вручен Алисе Бруновне сразу по завершению спектакля. Идея букета не случайна ведь два центральных элемента - цилиндр и трость полностью повторяют сценический костюм актрисы. Цветы в букете расположены группами и обрамлены листьями аспидистры, паникумграссом и ледервареном. Белоснежная сирень, нежная орхидея цимбидиум и тюльпаны сорта Силенсио отлично контрастируют с розой сорта Ред Наоми и яркой герберой.

В прокате - драматическая комедия «Карп отмороженный», где одну из главных ролей сыграла Алиса Фрейндлих. Работа была важной для актрисы - продюсировать картину взялся ее внук Никита Владимиров. Накануне премьеры Алиса Бруновна пригласила корреспондента «Известий» к себе домой. Извинившись («знаю, что это непедагогично, но я буду курить»), народная артистка СССР начала разговор с похвалы молодому продюсеру, который скромно сидел рядом.

Он у меня вообще, конечно, молодцом! Взялся за этот фильм, когда у него не было ни одного рубля. Заложил свою квартиру, назанимал у всех наших родственников всевозможные запасы и накопления (смеется). Начал проект с огромной верой в то, что всё непременно должно получиться.

- И ведь получилось.

Да, но с какими сложностями! В октябре (2016 года. - «Известия») нам надо было в очень сжатые сроки отснять всё на натуре. Нужно было буквально дней 10, чтобы схватить уходящую осень. А у Мариночки Нееловой в это самое время была запланирована премьера в театре. Тогда мы очень попросили Галину Борисовну Волчек ради нас немного отодвинуть премьерные спектакли. Она знает Никиту с малолетства, поэтому отнеслась к нашей просьбе очень трепетно и сделала всё, чтобы дать нам возможность отснять материал.

Мы всё успели. Часть фильма была снята на какие-то абсолютно карманные деньги, выжатые из своих собственных возможностей. Потом спустя какое-то время Никитой предпринимались совершенно невероятные усилия, чтобы добыть еще средства и доснять кино. Но ни Фонд кино, ни Союз кинематографистов не откликнулся.

Немалыми трудами и жертвами нашли частного инвестора - человека, возникшего, так сказать, из небытия, который дал финансовую возможность закончить фильм уже в феврале. Можете себе представить: в октябре сняли натуру, потом на какое-то время распустили всю группу и через несколько месяцев снова собрались и досняли павильон.

Парадокс, что на фильм, в котором играют Фрейндлих, Неелова, Пускепалис, Миронов, не дают государственных денег.

Я не знаю, почему это происходит. В этих дающих деньги структурах своя система координат, не хочу, так сказать, кого-то ловить за руку. Наверное, там тоже есть какие-то свои «пружины» или своя очередность… Никита ведь совершенно незнакомый миру кино молодой человек, да и сценаристы у фильма не очень раскрученные (Дмитрий Ланчихин, Оксана Карас, Андрей Таратухин. - «Известия»). И вдруг они захотели этому миру что-то предъявить (улыбается).

Что касается актерского состава, Никите в силу его обаяния, заразительности и ссылок на семейную или творческую дружбу удалось даже на съемки в эпизодах уговорить очень занятых актеров. Это большая доблесть, человеческое обаяние, умение заманить и уговорить (смеется).

- Вы следите за тем, что происходит в современном кино?

- Как только я узнаю, что вышел хороший фильм, мне не жалко пожертвовать немного времени и отправиться в кинематограф. Просто пройтись до нашей питерской «Авроры» и посмотреть. Или, бывает, сериал показали по телевидению и о нем идет очень хорошая молва, хорошие отзывы от людей, которым я доверяю. Тогда дети мне его скачивают целиком, и я во время отпуска или на даче обязательно смотрю. Из общего вороха мне больше всего понравилась «Ликвидация» и еще два-три сериала.

Смотреть сериалы по телевизору мне не удается. Я посмотрю одну серию, а следующую, например, пропускаю из-за работы в театре. Сюжетная нить сразу же теряется. Чтобы смотреть сериалы, надо неделю или больше каждый вечер садиться перед телевизором и следить за хитросплетениями сценария.

Многие актеры вашего поколения тоскуют по идеалам советского кино. Говорят, что современный кинематограф сильно потерял в качестве и в душевности. У вас есть мнение на этот счет?

К сожалению, все современные фильмы и сериалы зациклены на криминале. Может быть, это происходит потому, что криминал стал темой очень большого количества телепрограмм, из которых несложно «надыбать» материал для сценария. В газетах и журналах тоже есть криминальные страницы, из них можно почерпнуть какие-то сюжетные линии…

Поскольку о различного рода преступлениях стали охотнее снимать, из нашего кино куда-то стал исчезать разговор о простых истинах: о дружбе, любви, добре и зле, честности… Да обо всех семи грехах человеческих, которые всегда имели свой альтернативный аспект. Эти простые истины сегодня остаются за пределами человеческого внимания.

Что же касается фильмов советского периода, лучшие его образцы отобраны временем. Трудно себе представить, сколько тогда снималось фильмов - великое множество. Это мелкое зерно уже давно выпало сквозь ситечко, оставив зерно крупное - картины, которые стали классикой. Только их мы сегодня смотрим и ими клянемся, как доблестью своей. Но мы не вдаемся в подробности того, сколько советского барахла было снято, а оно было. Сегодняшние хорошие фильмы, как и советские, со временем отсеются по принципу ситечка.

- « Карп отмороженный » поднимает тему взаимо отношений отцов и детей, демонстрируя также пропасть, которую проложили между ними технологии. Как думаете, интернет сильно повлиял на то, что детям стало сложнее общаться с родителями?

Да это ведь тема для целой диссертации! Я не берусь рассуждать так глубоко. Но если говорить кратко, то технологии ушли далеко вперед, а дети с малолетства хватают все эти айпады и айфоны и мгновенно их осваивают. Наверно, какое-то космическое влияние дает им возможность моментально осваивать эти гаджеты (смеется) . Их ведь даже не нужно специально учить.

Конечно, за счет всего этого возникает расхождение в понимании мира между поколениями, еще больше увеличивая и без того глубокую пропасть. Моим внукам, например, неинтересно обсуждать со мной темы, связанные с интернетом, потому что я в него не врубилась и уже не врублюсь (смеется) . А они не читают книжки, которые продолжаю читать я.

Я, кстати говоря, очень люблю перечитывать книжки. Люблю читать и новые, мне не знакомые, но больше всего мне нравится перечитывать книги, которые когда-то произвели на меня большое впечатление. Я читаю их снова и снова и получаю совсем другой ракурс восприятия, извлекаю совершенно новые для меня вещи. Поэтому мне интересно возвращаться к прочитанному. А они не читают (показывает на Никиту) , бессовестные! (Смеется.)

- К каким книгам вы возвращаетесь?

- «День восьмой» Торнтона Уайлдера и «Взгляни на дом свой, ангел» Томаса Вулфа когда-то произвели на меня сильное впечатление. Я уже не говорю про «Мастера и Маргариту». Смешно сказать, но когда-то «Война и мир» была прочитана мной по принуждению, в рамках школьной программы.

Сейчас же, когда мы в театре ставили спектакль по этому роману, я, конечно же, взяла на себя труд перечитать его. Получила колоссальное удовольствие, потому что теперь уже вдавалась в подробности. Этот разговор с Толстым вдруг показался мне интересным. Хороший получился разговор (улыбается) .

- В одном интервью вы сетовали на то, что л юди нынче теряют нравственность с бешеной скоростью. Куда из современной жизни исчезают ценности: нас этому не учат или они перестают иметь для нас значение?

Мне трудно ответить. И я бы считала большой доблестью, если бы нашла ответ на этот вопрос. Может быть, это происходит из-за каких-то скоростей жизни…

Давным-давно, в одном из журналов я прочитала статью, которая называлась «Футурошок». Уже лет 30 тому назад, а то и больше, этим термином было названо заболевание, связанное с невероятным количеством информации и такими же сумасшедшими скоростями ее поглощения.

В статье говорилось, что болезнь эта вызывает боязнь будущего. Не потому, что его боится новое поколение (оно как раз очень смелое). А потому, что это поколение поглощает те самые простые истины, которые были важны всегда.

Тогда мне казалось, что это происходит из-за потери религиозных ценностей. Ведь был период, когда религия оказалась совершенно заброшена. Это сейчас стали ею клясться и божиться, хотя ведь совершенно необязательно идти в церковь и молиться. Надо просто помнить простые евангельские истины. Их не так много: всего 10 заповедей, которые распространяются абсолютно на все аспекты жизни. Но что-то было безвозвратно утрачено по дороге к сегодняшнему дню. Видимо, все-таки выпал какой-то аспект. Не берусь формулировать, потому что это сложнейшая тема.

- О чем вы чаще всего жалеете, Алиса Бруновна? О сделанном или о несделанном?

Надо переворошить всю свою длинную жизнь, чтобы вспомнить. Если вы имеете в виду недостойный поступок, о нем имеет смысл жалеть всю жизнь - это тема исповеди. Жалеть о том, что не сделано, - бессмысленно, потому что время ушло, что о нем жалеть? Можно, конечно, пожалеть, но только для гимнастики чувств, не более того.

Если я делала что-то недостойное, то всю жизнь себя кляну за это. Если мне не удалось сделать что-то достойное, то виной этому были какие-то обстоятельства.

Справка «Известий»

В 1953 году была принята на курс Бориса Зона в Ленинградский театральный институт им. А.Н. Островского. Работала в труппе Театра имени Комиссаржевской, в Театре имени Ленсовета и - по сей день - в БДТ имени Товстоногова. Сыграла более 60 ролей в кинофильмах, среди которых «Служебный роман», «12 стульев», «Д"Артаньян и три мушкетера» и другие.

Мы говорили о простых вещах, я смотрела на нее и думала: Боже, я знаю, что это невозможно, но как же мне хочется, чтобы она была всегда. Чтобы она выходила на сцену и учила артистов, чтоб ее голос объявлял остановки в метро, а также говорил по телефону, который час… Не знаю, насколько мне удалось передать ее искренность, юмор, безукоризненную интеллигентность, изящество души, полное отсутствие фальши. Она прекрасна. Вы сами это знаете. Но почему, вот интересно, прекрасному никто не подражает? Почему в Петербурге больше нет ничего, на нее похожего? Слава Богу, правда, она - есть.

- Алиса Бруновна, вы ведь всю жизнь прожили в Ленинграде-Петербурге, никуда не отлучались?

Нет, после войны наша семья уезжала на три года в Таллин, куда перевели отчима. Но тоже недалеко. Наверное, ни в каком другом городе жить бы не смогла, организм приспособился, даже по своим родным вирусам - и то скучаю. Всю жизнь в центре - сначала в коммуналке на Мойке, огромная такая была, по коридору можно было ездить на велосипеде, потом на улице Рубинштейна. Помню нечеловеческую, кошмарную красоту блокадного Ленинграда, когда зимним утром все было затянуто таким серебристым инеем, как нарисовано…

- Как вы думаете, женщинам и мужчинам талант отпускается поровну или чаще он достается мужчинам?

Мужчины более свободны, их так не тянет в природное предназначение. Женщины гораздо реже занимаются самореализацией, а талант им достается не реже, нет. Может, даже чаще. Они и с космосом на более короткой, что ли, ноге.

- А существует ли особая "женская" логика, как утверждается в известном сериале, где вы играете?

Как наука, логика одна, но в жизни женские рассуждения часто бывают умножены еще и на интуицию. Получается иногда своеобразно, не сразу понятно. А сериал наш сначала был ничего, а потом стал беглый, с небрежным сценарием, и артистов стали звать по принципу "кто свободен" и "кто меньше гонорара возьмет". С моей чудной бабки стали снимать характерность, отглаживать, а мне хотелось, чтоб Леля получилась живой, смешной. Я видела много забавных интеллигентных старушек - пригодились на нее.

- Наблюдаете за людьми?

Само собой получается, уже так организм натренирован - все в копилку. А иначе мозги черствеют. Возраст… Ох уж этот чертов юбилей! И как я не хотела его справлять! Нет, написали на лбу: "70", и все. И я стала чувствовать свой возраст, слышать свой организм, он начал жаловаться… Везет тем, кто уходит быстро, легко, на взлете, и как это печально - немощь. Я помню, как уходил отец, как уходил Игорь Петрович Владимиров, и думаю, что эти люди заслуживали лучшего.

А возможно ли у судьбы что-то заслужить? Судя по всему, главные вещи в человеческой жизни никак не заслужить своими прекрасными качествами. Нет связи.

Но с другой стороны, испытания - это неплохо. Человек получает возможность умудриться душой, в нем повышается сострадательность.

- Так это только у благородных людей.

А неблагородные люди - они вообще ничего не замечают. У них какая-то антенна восприятия более жесткая и направленная только на себя, вот и все, и всякое испытание они поворачивают себе во благо. Неблагородному начхать на все, он одеяло на себя знай подтаскивает. Так на что ему это испытание? Правда, случается иногда удивительное - неблагородный человек в результате испытаний делается благородным.

- А вы много в жизни видели благородных людей?

Не скажу, чтоб их было много. Но я старалась свое общение сузить до благородных людей. Так что неблагородные отсеивались в силу своего неблагородства. Вокруг меня были люди благородные, и я не могу сказать, чтоб их было достаточно. Их же и вообще меньше чем неблагородных, ведь неблагородные плодятся как-то более интенсивно, а благородные заняты благородным делом, им некогда плодиться! (Смеется.)

- Были ли у вас в юности кумиры среди актеров?

Я ходила в кино всю войну. Вышли "Два бойца", и я сорок раз смотрела этот фильм, зарабатывала денежку у мамы всякими работами по дому, полы мыла в нашей коммунальной квартире. Однажды я маму чуть не посадила. Мне надо было узнать, где, в каком кинотеатре идет фильм, и я так тихонечко со стенда, где расклеивали газеты, вырвала кусочек газетки и зацепила чуть-чуть какую-то карикатурку, кажется, Кукрыниксов, на Гитлера. Милиционер меня задержал, отобрал портфель, выяснил адрес, и маму вызывали в органы. Вообще чудом она не села! Тогда я была влюблена в Бориса Андреева ужасно. Потом я любила трофейное американское кино, всех танцующих и поющих женщин, а после войны зачастила в Мариинский (тогда Кировский) театр. У моей соседки по квартире был абонемент, так я по ее книжечке и забиралась на галерку. Я была увлечена балетом.

- Хотели быть балериной?

Очень, но я опоздала. Когда надо было поступать учиться, это был конец войны, я была тощая и жалкая - и припоздала, чтоб этим заниматься. Но ходила в балетный кружок в Таллине.

После войны и потом, в 1960-е годы, на ученье отбирали очень интересных, нестандартных людей, с оригинальной внешностью. Теперь же тянутся к стандарту. Как быть с внешностью артиста? Какие тут есть границы? Или можно принимать смелые решения даже людям совсем далеким от канонов привлекательности?

В чем будет состоять смелость - в том, что мы будем выбирать хорошеньких и длинноногих вне зависимости от того, есть божья искра или нет? Я сейчас, когда переключаю каналы в поисках новостийных программ, попадаю на сериалы и даже не понимаю, кто есть кто. Очень похожие девочки. Но знаете, такой период был и после войны, когда к нам пришли зарубежные киношки. Тоже стали брать похожих на голливудские стереотипы. Но это было недолго, проскочило как чумка и ушло. А потом уже появились всякие индивидуальности.

- Ведь ваша внешность тоже была нестандартная…

Был момент, один режиссер ленфильмовский попробовал меня на роль, а худсовет сказал: нет, ни в коем случае, дайте нам артистку здорового колхозного вида… Да… Этого я уж никак не могла достичь. Меня снимали, конечно, мало - со мной надо было возиться, потому что такая неправильная скульптура лица. Серьезное испытание для оператора. И только когда что-то в театре произошло, что заставило отнестись ко мне посерьезнее, тогда стали возникать предложения в киношку более стабильно.

- Вы расстраивались из-за своей неправильности, хотели что-то менять?

Да тогда такого и в заводе не было - что-то менять! Просто я внимательно слушала умных гримеров. Один чудный старичок на Одесской студии мне сказал: значит так, у тебя подбородок круглый, тут темни, тут делай впадинку, высветляй переносицу и проси оператора не снимать тебя в три четверти…

- А в жизни были какие-то хитрости?

А вот в жизни мне всегда было лень очень уж по этому поводу хлопотать. Единственное - я никогда не позволила себе за всю жизнь отправиться спать, не вымыв лицо до хруста. Потом кремчик хороший, и все. Ну, не знаю, дало это что-нибудь или нет.

Я видела какие-то страшные цифры, чуть не 75\% женщин недовольны своей внешностью, но ведь это же близко к психозу. Должна быть какая-то золотая середина между природным и…

И благоприобретенным, то есть, скорее, "не на благо приобретенным". Иногда меня огорчало, что я как-то создана природой неправильно. Я там нахваталась: от бабушки, от дедушки, от мамы, от папы - понемножку, и ни на кого из них конкретно не похожа. А когда все собирается в кучку с разных сторон - ничего хорошего не получается, это только в кулинарии можно набросать-набросать всего и получается вкусненько. Многие роли ушли из-за этого. Другое дело - в театре. Там это не так уж важно. Да, хорошо, когда у артиста есть правильная скульптура лица, но в принципе я знаю много красавиц, от природы имевших хорошо выстроенное и окрашенное природой лицо, которые на сцене не были красавицами! Они были во власти того, что нарисовала природа, а лицо у актера-актрисы должно быть как белый лист, когда можно нарисовать все что угодно.

- Драматург Евгений Шварц говорил, что верный признак таланта - это когда человек резко хорошеет на сцене.

Конечно, нервно-душевный посыл высвечивает глаза, улыбку, а яркие красавицы на сцене часто бывают рабынями своей красоты.

- Алла Демидова тоже так говорит: "У меня вообще никакого лица нет, но мне всегда все рисовали".

Ну да, она светленькая, у ней очень правильное личико, его легко рисовать; но у нее скульптура лица правильная, а у меня неправильная. Но я где-то в какой-то момент жизни поняла, что ничего с этим не поделаешь, и стала искать возможности как-то убирать недостатки с помощью грима и света. Помню, как во время съемок "Служебного романа" оператор Володя Нахабцев, совершенно потрясенный, вдруг прибежал ко мне в гостиницу, принес букет цветов и сказал: "Я не спал всю ночь, я вчера проявил пленку, и ваше лицо, когда вы узнаете, что Новосельцев устроил вам каверзу, оно вдруг так высветилось! Я считаю, что это я сработал!" А он что сделал? Он открыл ящик письменного стола и поставил туда осветительный прибор. И все недостатки смылись с помощью света.

Позвольте добавить, что и с помощью вашего внутреннего света, а не только осветительных операторских хитростей… А как вы относитесь к одежде?

Я никогда не одевалась небрежно, но я никогда и не была этим сильно озабочена. Были моменты: вот, хочу что-то модненькое себе сшить, мне так хочется быть "на уровне" - шью, и лежит это себе в шкафу невостребованное. А какая-то любимая шмотка вот запала в душу, и я буду ее носить до полного истлевания. Это не небрежность, а вот какие-то свои пристрастия. Раньше, когда была жуткая бедность, я себе шила все сама.

- И когда была жуткая бедность?

После войны, когда училась в институте. Я шила себе костюмчики на старенькой бабушкиной зингеровской машинке. Сама себе делала украшения, фантазировала, страшно любила рукодельничать. У меня мама была - волшебница рукоделия. Я помню, после войны она сшила мне костюмчик из парашюта: купила на рынке белый парашютный шелк, покрасила - чудный у меня был костюмчик.

- А сейчас не занимаетесь рукоделием?

Нет, сейчас просто некогда. Разве что когда прихожу к дочке Варе в гости, она вываливает мне ворох детских колготок - на них же все горит! - я штопаю маленькие дырочки, вот и все мое рукоделие.

- Вы всегда носили короткую стрижку?

У меня волосы никогда не дорастали длиннее плеча, они такие жиденькие, тоненькие, ломались, и в результате косички получались как два крысиных хвостика. Как только школу закончила, так я эти косички чикнула.

- Но я помню, вы с цветом экспериментировали…

Очень короткий период. От природы я такая серенькая…или как он называется, этот безотрадный цвет? Пепельный, что ли? Я волосы высветляла. И вот в театре Ленсовета выпускается спектакль, был 1976 год, "Интервью в Буэнос-Айресе". Действие происходит, натурально, в Чили. Мне сделали черный парик, и это был ужас. Парик путался, лез мне в нос, в рот, в глаза, и я тогда от отчаяния окрасилась в темный цвет. А тут Рязанов возьми и пригласи меня в "Служебный роман"! Так я темная в него и вошла. Года два-три побыла и темненькой.

- Менялось ли ваше отношение к деньгам?

Наличие денег все-таки дает покой и свободу. Я помню нервные состояния, когда денег было очень мало, когда Владимирову покупали пальто в кредит, Варька родилась, мы ковер покупали в кредит, помню это состояние нервозности. Но у меня был замечательный друг - переводчица Полина Мелкова, старше меня она была. У меня вообще друзья все были старше, и я сейчас многих потеряла, мало их стало рядом… Так вот, Полина как переводчица получала неплохие деньги и всегда мне одалживала, была выручалочкой. Потом появились антрепризы, стали платить нормально. Помню, мы поехали со спектаклем "Последний пылкий влюбленный" в Америку, Стржельчик и я, и нам там платили нормальные деньги, пятьсот долларов за спектакль. Конечно, Саша Абдулов сегодня бы посмеялся громко, но это был 1989 год, и это были огромные деньги. Их нельзя было ввозить, мы должны были там все потратить до копеечки. Нам посоветовали купить по компьютеру, и этот компьютер через подставных лиц мы продали, потеряв на этом, конечно, но даже это дало мне возможность купить избушку в Сосново. Единственное, что я знаю про этот компьютер, что это был первый компьютер в Песочном, в нашем онкологическом центре.

- Не было припадков жадности? Бывает же такое, многие умом поплыли от денег и в актерской среде.

Наоборот, появилась возможность что-то для кого-то сделать. Дочка вот меня ругает - мама, почему ты снимаешься за такие маленькие деньги, а мне так стыдно, неловко требовать больше, я знаю, какие деньги платят в театрах.

- Не увлеклись деньгами, не получилось?

Я радуюсь, что я свободна. Что не нуждаюсь. Что я могу отказаться от плотных гастролей, когда пришлось бы ради денег вкалывать по десять спектаклей подряд.

Возвращаясь к профессии. Многие опытные актрисы приходят к мысли сыграть что-нибудь из мужского репертуара, "выйти из женского круга".

О, мне это всегда очень нравилось. И меня это всегда сопровождало, с самых школьных лет. У нас в школе не было мальчиков, только девочки. К нам в драмкружок приходили иногда мальчики, жаждавшие познакомиться с драматическим искусством, но их не хватало. Я играла Леля в "Снегурочке" Островского, я играла Бальзаминова, потом, уже в институте - Керубино. Меня готовили в травести. И в театре Комиссаржевской были мальчики, а в театре Ленсовета я сыграла взрослого мужчину - Уриэля Акосту в спектакле "Люди и страсти".

- И теперь вы играете мальчика - Оскара в спектакле "Оскар и розовая дама".

Я все пытаюсь объяснить, что это не совсем мальчик, а воспоминание старушки-сиделки о мальчике, это такой адаптированный мальчик.

- Вы можете поймать в себе это мироощущение совершенно другого существа, мужского существа?

Наверное, не нужно искать какое-то специальное мироощущение. Если я занята сутью происходящего, то уже мироощущение само из этого произрастет. В природе ведь как-то сбалансированы гормоны, и важно - на какую кнопку ты нажимаешь. Нажимаешь на кнопку "мужские гормоны" - они тебе услужливо предоставляются, нажимаешь на женскую - женские.

- Как нажимаешь? На какую кнопку?

Не знаю. Это зависит от существа, которое играешь. Меня дважды пробовали на мужские роли - Рязанов на "Гусарскую балладу" и Козинцев на роль шута в "Короле Лире", и тут и там где-то вытарчивало женское начало. Но это кино.

- Много интересных ролей у мужчин, вот что завидно.

Алла Демидова тоже мечтала Гамлета сыграть, у меня были такие мысли - я их гнала. И мужик-то не всякий дослуживается до Гамлета, не хватало, чтоб бабы лезли за этим же делом! Но правда ваша, мало хороших женских ролей. Вот Темур Нодарович Чхеидзе, впервые нарушив свое правило - никогда ничего не делать специально для актера или актрисы, сказал мне: даю вам право выбрать пьесу, назвать режиссера, но я и при таком щедром посыле не могу пока ничего найти. Все очень заиграно.

- Здоровье и вообще важно, а в актерской профессии тем более. У вас были с этим проблемы?

Во время блокады у меня было крупозное воспаление легких, я чудом выжила. Остались очаги, и в 1960 году они взорвались: туберкулезный процесс. Я два раза лежала в санаториях, в Сосновом Бору и в Симеизе. И я вылечилась, меня открепили от диспансера как излечившуюся. А потом я никогда на здоровье не обращала внимание и ни с какими простудами не лежала. Один раз у меня случился плеврит, который привел меня в больницу, но этот плеврит и последующий перелом ноги, когда я была отлучена от жизни на четыре месяца - все это случилось по воле моего ангела-хранителя.

- Чтобы вы куда-то не пошли и чего-то не наделали?

Да. Это был 1990 год, когда я должна была поехать на дачу встречать Новый год с моей подругой. Мы попросили соседа затопить дачу, и вдруг у меня с утра - высоченная температура, до бреда! Я теряю сознание, меня везут в больницу… А оказалось, именно тогда, когда мы должны были приехать, на дачу эту напала известная банда - ее потом показывали в "Криминальной России". Банда эта не оставляла свидетелей… А ногу я сломала в начале сентября 2000 года накануне гастролей в Америке, которые должны были начаться 9 сентября…

Да. Так что ангел-хранитель не бездействует, это факт. И я думаю, что мы называем "ангелом-хранителем" энергию тех, кто ушел из жизни и кто нас любил. Эта энергия как-то преобразуется и помогает.

- Много раз в жизни были влюблены?

Сильно любила дважды, а так - конечно, влюблялась, даже влюбляла себя нарочно, особенно в партнеров по сцене, чтоб лучше игралось. С иными было легко, а с другими сложнее, но это не любовь, а влюбление, его можно в себе взрастить. Надо уметь выделить достоинства в человеке, а потом их взрастить, такая химия… Бывало, что влюблялись в меня. Вот здесь возникали порой трудные ситуации и, чтобы не обидеть человека, приходилось выкручиваться.

- А ревность мучила?

Старалась не проявлять. То ли из гордости, то ли из осторожности… Знаете, я грешна перед Владимировым, но он мне в этом смысле сто очков вперед давал. А я делала вид, что не замечаю, не вижу.

- Каковы ваши отношения с современным искусством? Смотрите?

Смотрю, и что-то стала ворчуньей. Все ворчу и ворчу. Я все-таки пятьдесят лет в профессии - в 2007-м как раз будет ровно полвека на профессиональной сцене, ведь меня приняли в театр имени Комиссаржевской 23 апреля 1957 года. Да, за пятьдесят лет изменились эстетические нормы, и надо уметь отслеживать время, но есть вечные вещи, которые надо сохранять. Сейчас режиссеры часто страдают "вопрекизмом", ставят спектакли вопреки автору, вопреки актерам, где одно изобретательство формы и никакой жизни духа. Конечно, как говорил Володин: "Давайте разрешать друг другу ошибки". Но одно только самоутверждение, "ячество", без вечных ценностей, без того, чтобы тронуть душу, мне неинтересно. Впрочем, театр наш пережил столько "чумок", может, переживет и эту.

Вы живете в России, видели много эпох, как думаете, куда оно все… движется? Есть ли смысл в нашем историческом движении?

Да, движение, движение… Иногда, знаете, полезно и присесть, успокоиться… Я думаю, в мире все зависит от всяческих энергий, от их накопления. Мы накапливаем творческую энергию, потом тратим и разрушаем ее, потом опять накапливаем… Как вдох-выдох, вдох-выдох. Мы сейчас живем на выдохе, но должен же быть либо вдох, либо летальный исход, Ноев ковчег… Царства энергетических потоков - это что-то мистическое, это главное. Разные энергии, их взаимосвязь, накопление, растрата. Я на сцене ощущаю иногда удар энергии. У нас внутри есть такой приемник-передатчик, его можно даже наладить, если сильно, настойчиво погрузиться, сконцентрироваться. Такое мое доморощенное объяснение - ведь хочется все объяснить, а ничего объяснить невозможно.

«Невозможно успеть все, что пожелаешь, за обычную, такую коротенькую творческую жизнь. Нельзя быть такой обжорой и жалеть обо всех несыгранных ролях». Алиса Фрейндлих Фото: Валерий Плотников

- Но здоровье Георгия Александ­ровича было уже подорвано, и в 1989 году его не стало...

Последняя его работа - «На дне». Когда он ее начал, уже сильно болел. Если читать пьесу, у Горького там все молодые - не больше тридцати лет. А Товстоногов собрал команду актеров, которые были значительно старше персонажей. Ив­ченко - Cатин, Басилашвили - Барон, Стржельчик - Актер, Лебедев - Лука, Крючкова - Василиса. Мне досталась Настя, хотя мне тоже был полтинник. Мы начали репетировать замечательно. Товстоногов, как обычно, попросил нас написать биографии героев, придумать, у кого за плечами какая жизнь. А потом мы расстались на лето, чтобы осенью продолжить работу. Летом Товстоногова пригласили в Америку - поставить, по-моему, «Дядю Ваню», он поехал. Он уже был болен и воспользовался там консультацией врача, который смотрел его сердце, сосуды. Тот ему прописал лечение и сказал: «Если не бросите курить, года не проживете». Товстоногов вернулся в Ленинград страшно напуганный. И стал бросать курить. В театр привезли из Ялты знаменитого иглоукалывателя, кажется, по фамилии Бройко, у которого 97 процентов удачи и только три - неудачи. И это как раз оказались мы...

К иглотерапевту на сеансы собирались группой: Гога, его сестра Нателла, я. Еще из Москвы приехала злостная курильщица Ляля Ко­това, завлит «Современника». Вол­чек по каким-то причинам не добралась до Ленинграда… И вот мы сели, нам всем в ухо всякие иголки повставляли. Забавно это выглядело… Георгий Александрович приходил на репетиции, оставив сигареты… Все думали, что бросил. Но вот он начинал репетировать, потом увядал, увядал, и мы видели, что он даже не смотрит на сцену. Потом делал маленький перерыв, уходил, а когда приходил - начинал бодро и интересно репетировать. Потом мы выяснили, что Гога бегал в сортире выкурить сигаретку. Курить Товстоногов так и не бросил. И действительно, вскоре наступило ухудшение. А тут у нас режиссер Воробьев ставит «Визит старой дамы», идут последние генеральные репетиции. Георгий Александрович, который стал уже совсем плохо ходить, но каждый день выбирался в театр, в этот день сел в ложу посмотреть, что творится на сцене, и попал, как нарочно, на сцену похорон. Валентина Ковель и Олег Басилашвили играли главные роли. Помощница Товстоногова Ирочка рассказывала потом, что Гога вошел в кабинет и сказал: «Ну все, я поеду домой. Выкатите-ка мне мою машину, я давно не сидел за рулем…» Все испугались немножко.